"Лев Аскеров. Человек с того света" - читать интересную книгу автора

хана после падения с веранды дома, стал расти горб...
И вот когда логман выправил горб несчастной, его пригласил к престолу
могучий шах Персии Омар.
При дворе Исмаила любили и ненавидели, восхищались и завидовали Но
любую просьбу логмана выполняли безоговорочно. Знали, завтра он может
понадобиться. И он не откажет. Ведь лучшего врача Шираз не знал.

...И мог ли такому человеку отказать Джамаладдин?.. Исмаил, как
зачарованный, слушал песню дюн. Было безветренно, а струящиеся пески
Гозэль-Ганнана вызванивали щемящую сердце мелодию. Словно кто-то невидимый
трогал тихо струны саза и они, отзываясь, исторгали надрывный напев.
- То плачут души неверных, - подсказывает купец.
- Тихо, бек, - прислушавшись к чему-то, перебивает логман. - Не
слышишь?!
- Слышу, Хаджи Исмаил... Плач гяуров слышу, - говорит купец.
- Нет, бек... Где-то стонет человек.
И за таявшим на глазах барханом он увидел ее... Сначала израненные
босые ноги, потом полузасыпанное тело и только после этого разглядел
разметанные, одного цвета с желтым песком, волосы. Лицо и руки ее были
обожжены солнцем. Исмаил взялся за ее тонкое запястье. Пульс едва-едва
бился. "Жива!" - обрадовался он и, словно выхватив из раскаленных углей,
поднял ее на руки.
- Оставь ее, логман... Беглянка она - не видишь разве? Ее обязательно
ищут.
- Нет, бек, не возьму я греха на душу.
От звука голосов веки ее дрогнули. В серых, с поволокой, смертельно
усталых глазах беглянки промелькнула слабая искра надежды, которая тут же
погасла, исчезнув за розоватыми шторками опаленных век. Потрескавшиеся от
жажды губы тихо и внятно что-то выговорили. Язык Исмаилу был непонятен.
- Видишь, логман, иностранка она. Оставь ее, прошу тебя. Не навлекай
беды на караван, - взмолился Джамаладдин.
- Нет! - отрезал Хаджи Исмаил. - Я - врач. Мы ходим под богом, но в
тени величайшего из логманов - Гиппократа, завещавшего нам, врачам
подлунного мира: "Не оставь страждущего, не отвернись от молящего о помощи".
Столкнувшись с непреклонным упорством всегда мягкого и уступчивого
логмана, купец после некоторого раздумья решил:
- Хорошо... Только ехать будешь в хвосте каравана... Чуть что, да не в
обиду тебе, скажем, что ты пристал к нам по дороге... Согласен?
- Согласен, - продолжая держать девушку на руках, сказал Исмаил.
- Не обижайся, логман. Я ведь веду 80 человек. И не могу рисковать ими.
- Я понял тебя, бек. Иди к каравану. Продолжай свой путь, - уже без
прежней неприязни проговорил он.
- Хаджи! - остановившись в отдалении, крикнул купец. - Я пришлю сейчас
тебе твою арбу и коня. Пригонит служанка моя Фатма.
Посылая Фатму, купец, по-видимому, знал, что делает. По двум мимолетным
фразам, оброненным найденной девушкой, Джамаладдин припомнил, что и его
рабыня некогда объяснялась на похожем языке. И точно. Фатма оказалась
уроженкой тех же мест, откуда была беглянка. Правда, за долгие годы рабства
она порядком подзабыла речь предков своих, но не настолько, чтобы не понять
и не объясниться с девушкой. Как только Фатма услышала первые фразы,