"Лев Аскеров. Нет памяти о прежнем..." - читать интересную книгу автора

Базы. Внимание! Только что пришло сообщение, адресованное...
Шеф Базы медленно, с расстановкой и паузами стал перечислять мою
должность, категорию, звание, награды.
- Прошу тебя, не надо, - недовольно буркнул я.
Он засмеялся. Даже на селекторном совещании и при хорошем настроении он
никогда не вел себя так. Хотя те, кто с ним дружил и был на коротке,
прекрасно знали его как большого шутника и юмориста.
- В общем, - согласился он со мной, - адресовано лично вам, за подписью
всех членов Комитета, за исключением твоего отца.
"Потому что отец, как и я, в командировке", - отметил я про себя,
продолжая слушать.
Шеф, однако, сделал паузу. Любопытство мое да и всех, кто слушал его,
накалилось до предела. Я готов был крикнуть - не издевайся, мол, выкладывай
сразу.
- Зачитываю! - наконец объявил он. - Ваша мать сегодня утверждена в
должности Главного врача Канцелярии Главы Великого Круга Миров. Поздравляя
вас как сына с этим выдающимся событием, одновременно сообщаем, что
презентация состоится...

4

Дальше я ничего не слышал. Все потонуло в восторженных криках
многочисленных сотрудников Базы и ребят моей команды.
Они радовались так, будто в телеграмме речь шла об их мамах, а не о
моей. И вдруг я поймал себя на том, что ревную ее к ним. Она теперь не вся
моя. Она стала чужеватой... Такое, между прочим, я испытывал однажды.
Давным-давно. В детском садике...
Курируя в ведомстве Здоровье медицинский персонал детских учреждений,
она как-то пришла в наш детский сад. Дети обступили ее, и каждый тянул к ней
ручонки. Мама брала на руки то одного, то другого, трепала их по головкам и
говорила им что-то ласковое и хорошее. А я, оттесненный детворой, стоял в
сторонке. Взрослые - воспитатели, доктор и медсестра - не знали, что она моя
мама.
Мне было обидно и горько. Глаза мои набухли, как почки по весне. Еще
чуть-чуть, и они лопнули бы. Брызнули бы жгучими слезами.
Мама, моя мама, всех обнимает, всем смеется, а меня не видит. Обо мне
не помнит. Забыла, что я здесь, в этом же детском садике...
Я смотрел на нее из-за спин ребят и очень-очень любил ее. Какая она
была красивая! Какая родная-родная! И не моя. А ихняя... И тут ее глаза
остановились на мне. И в них я прочел свою боль.
Они страдали вместе со мной. И мама крикнула, как застонала:
- Сынок, любимый мой! Что ты забился в угол?! Hу-ка, беги ко мне!
И все кругом затихли. Потом расступились. А когда мама, поцелавав,
опустила меня на пол, все любили меня. И я любил всех.
... Теперь почти то же самое. Только я уже не маленький. Хотя чувствую
себя точно так же...
Они радуются. Они говорят о маме. И хотя поздравляют меня, сами на все
лады повторяют ее имя. Моя любовь к ней сейчас не имеет никакого значения. И
я вообще - ничто... И все из-за этого сенсационного сообщения.
Событие, действительно, из ряда вон. Ведь назначения на первые