"Айзек Азимов. Некролог" - читать интересную книгу автора

происшедшему. У меня спросили только самые необходимые сведения. Имя,
фамилию, возраст... Спросили, в состоянии ли я похоронить за свой
счет. Я сказала "да", и они уехали. Тогда я позвонила в газеты и в два
пресс-агентства. Я просила, если они будут в публикациях цитировать
протоколы, не подчеркивать, что муж проявил неосторожность при
эксперименте. Сказала это тоном человека, который хочет, чтобы ничего
дурного о покойном не говорилось. В конце концов, продолжала я, он был
в основном физиком-ядерщиком, а не химиком. И потом у меня было
какое-то ощущение, сказала я, что с ним творится что-то неладное, и я
будто предчувствовала беду...
Здесь я точно следовала указаниям Ланселота. И на это клюнули:
"Физик-ядерщик в беде! Шпионы? Вражеские агенты?"
Репортеры валом валили. Я дала им портрет Ланселота в молодости. И
фотографы тут же его пересняли. Я провела их через главную
лабораторию, чтобы еще были снимки. Никто, ни полиция, ни репортеры,
не заинтересовались запертой на висячий замок комнатой. И даже,
кажется, не заметили ее.
Я дала репортерам материалы о жизни и научном творчестве
"покойного", которые Ланселот заготовил на этот случай, и рассказала
несколько историй, придуманных Ланселотом с целью показать, как
сочетались в нем человечность и гениальность. Я старалась исполнить
все точно, однако уверенности все-таки не чувствовала. Что-то все же
могло сорваться. Должно сорваться. А случись такое, он во всем обвинит
меня. Я это знала. На этот раз он обещал убить меня.

На следующий день я принесла ему газеты. Снова и снова он
перечитывал их. Глаза его сияли. В "Нью-Йорк таймс" ему отвели целую
колонку на первой странице внизу слева. "Таймс" не делала тайны из его
смерти. Так же поступили и агентства. Но одна бульварная газетенка
через всю первую страницу разразилась пугающим заголовком:
"Таинственная смерть ученого-атомщика?"
Он хохотал, читая все это, а просмотрев газеты до конца, вновь
вернулся к началу.
Потом он поднял голову и пронзительно взглянул на меня:
- Не уходи. Послушай, что они тут пишут.
- Я уже все прочитала, Ланселот.
- Все равно послушай...
И он прочел все заметки вслух, громко, особо останавливаясь на
похвалах покойному. Затем, сияя от удовольствия, он сказал:
- Ну что, ты и сейчас еще думаешь, что может сорваться?
Я неуверенно спросила его, что, мол, будет, если полиция вернется и
поинтересуется, почему мне казалось, что у него неприятности...
- Ну, об этом ты говорила довольно туманно. А им скажешь, что тебе
снились дурные сны. К тому времени как они решат продолжить
расследование, если они вообще решат, будет слишком поздно.
В самом деле, все шло как по маслу, но мне не верилось, что так
пойдет и дальше. Странная штука человеческий разум. Он упорствует и
надеется даже тогда, когда надежды нет и не может быть.
Я сказала:
- Ланселот, а когда все это кончится и ты станешь по-настоящему