"Леонид Ашкинази. Экзодус" - читать интересную книгу автора

нет... уж слишком натурально болит у меня спина... и запахи, запахи... вот
этого ни в театре, ни в книгах не бывает...
- Друзья, смените транспарант на борту - говорю я. И добавляю: пока
держимся.
Я стою у борта и смотрю на портовый город Кирению. Через несколько
десятков лет здесь будет архиепископ Макариос, греко-турецкий конфликт и
масса прочих политических и иных событий. А сейчас в бухте стоит "Экзодус" с
еврейскими детьми на борту, который англичане не выпускают в Израиль. Т. е.
в Палестину. Поскольку Израиля еще нет на карте, т. е. библейский Израиль
есть, как и был всегда, а государства с этим названием нет. И почему-то на
борту этого драного "Экзодуса" - я. Видимо, в роли Ари Бен Канаана. Роль
хоть куда, не надо было "Экзодус" столько раз читать. Даже если Леону Юрису
сейчас икается, мне не легче. Во-первых, что мне делать? Если есть хоть одна
миллионная вероятность, что это всерьез, то придется все делать всерьез.
Понятно, почему - если даже это не всерьез, то ведь никогда этого не узнаешь
и всю жизнь на себя в зеркало глядя, молча сплевывать будешь. Это, кстати,
ко всей жизни относится - если есть хоть малая вероятность, что она всерьез,
то играть в ней придется всерьез.
Ну да, быть может все равно через неделю англичане разрешать въезд?
Но! - если есть хоть слабая надежда, что влияет, придется считать, что
влияет. Иначе ставь перед зеркалом плевательницу. Как сказала Анна Ахматова?
"Честному человеку в этой жизни нужны две вещи - пепельница и
плевательница".
Ага - а вон Давид идет с Карен. Нет, с ней я разговаривать не хочу. Она
ищет среди детей свою Китти. Все-таки она сука. Самовлюбленная сука. Хотя за
детьми она ухаживает хорошо. Из-за Китти или из-за детей или... из-за дела?
Ведь эти дети все равно будут служить этому делу. Ну, это старая проблема.
Из-за чего человек что-то делает хорошо - из-за одобряемых мною мотивов или
нет? Иногда считают, что это неважно, а иногда - что важно. А все просто.
Мотивы важны для оценки стабильности поведения во времени и надежности при
изменении обстоятельств. Вот найдет она свою Китти и умотает с нею в свою
Америку. Сытую и довольную Америку, которая молча смотрела на Катастрофу.
Ага, это уже моя мысль, а не Ари - он ведь слова Катастрофа не знает. А
может, и не умотает, а привыкнет к нам... а может, и к нашей идее. Нет! К
идее нельзя привыкнуть. В нее надо поверить. Вот Давид - что он скажет можно
ли привыкнуть к Б-гу? Для веры надо либо вырасти в ней, либо пережить
озарение. Верится в это, конечно, слабо, но, говорят бывает... Так, но что
делать с детьми? Мы держимся почти двое суток.
Ари Бен Канаан, вернее то, что окружающие считают им, идет по палубе,
переступая через лежащих детей. Господи, какие они грязные. И какой запах!
Но Карен все-таки молодец. Половину палубы уже помыли. И из трюма выносят
ведра с грязной водой. Она даже моих мужиков заставила работать... Не ждал,
не ждал... Но - что делать дальше? Я знаю, что сделал дальше... прототип.
Однако, как только я отдам это приказание, вся ответственность ляжет на
меня.
Идиот! - почти кричу я внутри себя - какая ответственность, это сон! Я
подхожу к люку и убедившись, что трап свободен, начинаю спускаться в трюм.
Нет, это не сон. Дети лежат в своих отсеках-пеналах молча, глядя
пустыми глазами перед собой. Часть трюма помыта, но запах все равно жуткий.
Грязь, пот, рвота... Вон Китти с кем-то возится. Хорошо. Я подымаюсь на