"Леонид Александрович Ашкинази. Попытка понимания" - читать интересную книгу автора

говорит... эээ... "сачиок", - (это про меня). Я понимающе кивнул, а
англичанин понес миску. И отнес, и опоздал к началу работу, и выслушал
замечание старшего, не удостоив его ни ответом, ни взглядом. "Мм-да. На
англо-бурской войне... или, скажем, при штурме Хайдарабада... стеком...
мм-да. "По рилу", как говорит этот... в телогрейке. Ох!" Вечерами мы
подметали и убирали наш угол, англичанин второй раз брился, а японец ставил
ветку в воду и что-то мне втолковывал. Думаю, что он не отказался бы
опрокинуть стаканчик для лучшего понимания и за соединение пролетариев всех
стран, конечно, если бы я не стал пытаться переводить такой тост. Но "этого"
у нас не было. Японец же, втолковывал мне что-то очередной раз про сосны и
сливы и, для иллюстрации двигая ветки в непонятно как попавшей на базу
бутылке из-под кефира, обращался теперь временами и к англичанину.
По-видимому, это была форма благодарности за овсянку. Мой словарный запас не
позволял реагировать сложнее, чем киванием - и это, видимо, и
стимулировало... лекцию по икэбане или дзен-буддизму? Журчание непонятной
речи, казалось, вот-вот размоет стену непонимания. Временами возникало такое
ускользающее чувство...
Японец отчeтливо видел, что его слушатель не понимает и сотой доли его
монолога; но вечер есть вечер, человек есть человек, и раз день создан с
вечером, а человек с речью... тем более, что он может ощутить больше, чем
понять; вот тот, другой, который бреется два раза в день, совсем затоптал
свою интуицию и вряд ли что-либо поймeт. Но, конечно, его представление о
правильном и неправильном заслуживает уважения. Конечно, представления
любого человека заслуживают уважения, ибо в любом человеке есть природа
Будды, но твердость его представлений... ведь та миска могла дорого ему
обойтись. Знает, небось, что не все англичане вернулись отсюда.
Итак, японец что-то мне рассказывал, взглядом биолога-исследователя
сопровождая мои кивки, англичанин опять брился, стирал рубашку и заправлял
свою кровать, очередной раз демонстрируя своe ясное понимание того, что и
как надо делать, а за окном темнело.
Значительную часть вечеров мы проводили в успешном сопротивлении
попыткам подселить к нам четвертого - пьяницу и дебошира, а вовсе не в
попытках понять друг друга. Японцу я довольно долго не мог объяснить, почему
нам не нужен четвертый. А наш третий, с туманных берегов, понял меня сразу -
и произнес "прайвеси". Интересно было бы попытаться ещe в чем-нибудь понять
друг друга. Но времени и сил было мало. А жаль! Когда ещe в столь
непринужденной обстановке, на капустном конвейере плодоовощной базы,
сойдутся представители двух с половиной цивилизаций? - думал представитель
половины цивилизации, кутаясь в телогрейку и впадая в сонное оцепенение
получасового перекура... конь, степь, вечное синее небо... я никогда не
сидел на коне, никогда не стрелял из лука, мне не понять - увы - ни души
кочевника, ни вообще души Востока, но когда ... но когда я представляю себе
коня, степь, вечное синее небо, далекие горы... у меня кружится голова.
А еще - когда я представляю себе чистую рубашку, глаженые брюки и
регулярную страну, в языке жителей которой есть понятие "прайвеси".