"Андреас Эшбах. Железный человек" - читать интересную книгу автора

против него. И этот предмет, если мне не изменяет память, должен лежать в
выдвижном ящике ночного столика.
Ночного столика, который теперь валялся опрокинутый, к тому же справа
от меня и, таким образом, вне досягаемости. Я вытянулся и перевернулся,
добрался до ручки выдвижного ящика и потянул его. Оттуда вывалились две
упаковки бумажных носовых платков, купюра в сто евро, которой я еще даже не
хватился, и несколько монет. И больше ничего. Перочинного ножа не было.
Я снова лихорадочно ощупал свой живот. На месте ли еще штекер? Да. Я
хоть и двигался, но не настолько сильно, чтобы провод сполз из сочленения.
Может, делал свое дело переполненный мочевой пузырь, своим давлением
удерживая на месте все внутри моей утробы. Где же проклятый перочинный нож?
Мой взгляд скользнул по лампе для чтения - этому неуклюжему,
пожелтевшему от времени стеклянному монстру, привинченному к стене над
кроватью, и тут я все вспомнил. Несколько дней назад я менял лампочку, и для
этого мне пришлось закручивать и потом снова прикручивать четыре винта. Это
я проделал тогда перочинным ножом, и потом, видимо, так и оставил его
где-то, вместо того чтобы убрать в ящик.
Я еще раз огляделся. И точно. Он лежал на полу рядом с будильником,
который тоже отлетел в сторону, когда опрокинулся ночной столик.
Красненький, маленький, сразу заметный. И валялся он на полметра дальше того
места, куда я мог дотянуться кончиками пальцев.
Но высшим приматам свойственна способность к применению вспомогательных
инструментов; по крайней мере, мне не раз приходилось об этом читать. Сперва
я попытался дотянуться своей палкой, но она оказалась коротковата, что,
впрочем, я и предвидел. Но не настолько коротка, чтобы не подтянуть к себе
на расстояние вытянутой руки джинсы, которые я по счастливой случайности
небрежно сбросил на пол вместо того, чтобы аккуратно повесить их в шкаф.
Пришлось немного повозиться, прежде чем я ухватил их за обе штанины, а потом
принялся забрасывать их как удочку, чтобы зацепить ими перочинный ножик. Это
не так-то легко для однорукого и одноглазого, но в конце концов я добился
своего. С недовольным стуком ко мне приблизились и будильник, и ножик -
настолько, что до последнего я смог дотянуться.
Теперь следующий шаг. Шило. Раскрыть ножик одной рукой очень трудно,
особенно когда хочешь извлечь маленький, остренький, редко используемый
инструмент, а вещь уже далеко не новая и уже не так хорошо смазана, как в
свои юные годы, а напротив, местами уже немного заржавела. В здешних местах,
у самого моря, все ржавеет невероятно быстро. Но в конце концов мне удалось
и это - правда, такой ценой, что моя рука после этого дрожала и тряслась от
перенапряжения.
Но победное чувство тут же улетучилось, как только я вспомнил, что
собираюсь сделать этим ножичком. Ну да, все правильно. Я же, судя по всему,
мастер спорта международного класса по забыванию неприятных вещей.
Я еще раз все тщательно продумал, чтобы ничего не упустить. Потянул
время. Дал себе последнюю отсрочку. А что тут можно было упустить? Если мое
намерение приведет хоть к каким-то переменам, можно будет сказать, что мне
повезло. Если нет, то мне останется лишь обкричаться в надежде, что
кто-нибудь меня услышит и поспешит на помощь - вот единственная альтернатива
сокрушительной безысходности.
Я нащупал тот узелок у себя под брюшной стенкой. И нажал на него. На
сей раз ничего не шевельнулось. Никакая искра не проскочила по проводу в