"Владимир Клавдиевич Арсеньев. В горах Сихотэ-Алиня " - читать интересную книгу автора

остановка для погрузки дров. Я тотчас сошел на берег, чтобы осмотреть
селение. Невеселый вид имело оно. Прежде всего мне бросились в глаза
бесчисленные штабели дров, за ними выше на берегу виднелись жилые дома и
дворовые постройки, сделанные основательно и прочно, даже заборы были
сложены из бревен. Все указывало на достатки населения, и вместе с тем в
глаза била неряшливость, на дворах развал, груды конского навоза и
непролазная грязь. Вдоль деревни идет одна улица. Две тощие гнедые лошади
лениво плелись по дороге, они часто останавливались, хлопали губами,
подбирая травинки, и подымали пыль. Следом за ними шел пожилой человек. Он
ругал лошадей, кричал на них и размахивал руками. Амурские жители не имеют
телег и ездят по Амуру летом на лодках, а зимой по льду на санях. Вот почему
в каждом дворе было по две-три пары саней. На возвратном пути я опять увидел
того же крестьянина. Он сидел на скамейке у ворот одного из домов и с кем-то
переговаривался через дорогу. Нехотя ответил он на мое приветствие и спросил
меня, не я ли буду новый учитель. Мой отрицательный ответ, видимо, его
успокоил. Он подвинулся на скамейке и предложил мне присесть. От него я
узнал, что крестьяне переселились сюда из Вятской губернии около
полу-столетия назад. Живут они с достатком и занимаются зимним извозом и
доставкой дров на пароходы. Земледелие не в почете потому, что нигде
поблизости нет хорошей земли, а также потому, что есть другие, более
выгодные заработки. И в самом деле! Один пуд осетровой рыбы продавался по 40
рублей, а пуд черной икры - по 320. Если ход кеты был удачный, то средняя
семья из четырех взрослых душ могла поймать столько рыбы, что, продав ее в
посоленном виде, за вычетом всех расходов на соль, бочки, фрахт и пр., она
не только вполне обеспечивала себя до нового улова, но даже откладывала
значительную сумму денег на черный день.
Поговорив немного с вятским старожилом, я пошел к берегу. Пароход,
казалось, был насыщен электричеством. Ослепительные лучи его вырывались из
всех дверей, люков и иллюминаторов и отражались в черной воде. По сходням
взад и вперед ходили корейцы, носильщики дров. Я отправился было к себе в
каюту с намерением уснуть, но сильный шум на палубе принудил меня одеться и
снова выйти наверх.
Был второй час ночи. По небу плыла полная луна, серебрившая своим
трепетным светом широкий плес Амура. Впереди неясно вырисовывались контуры
какого-то мыса. Селение Вятское отходило на покой, кое-где в избах еще
светились огни...
И вот в эти ночные часы из воды вышло и поднялось на воздух
бесчисленное множество эфемерид. В простонародье их называют "поденками". Их
личинки живут в воде и ведут хищнический образ жизни. Но потом вдруг все
разом они подымаются на поверхность воды и превращаются в изящные крылатые
создания бледноголубого цвета с прозрачными крылышками и тремя хвостовыми
щетинками. Поденок было так много, что если бы не теплая летняя ночь и не
душный запах рано скошенной где-то сухой травы, их можно было принять за
снег. Их было тысячи тысяч, миллионы. Они буквально наполняли весь воздух,
бились в освещенные окна кают, засыпали палубу и плавали по воде. Эфемериды
торопились жить. Их век короток, всего лишь 24 часа. Из темной пучины вод
они поднялись на воздух для того, чтобы произвести себе подобных и умереть.
Я не мог долго быть на палубе. Насекомые буквально облепили меня. Они
хлестали по лицу, заползали в рукава, набивались в волосы, лезли в уши. Я
пробовал отмахиваться от них; это оказалось совершенно бесполезным занятием.