"Иван Арсентьев. Суровый воздух " - читать интересную книгу автора

- Уже? - сразу повернулись к нему все в палате.
- Да. На фронт. В истребительный полк, - с самодовольным видом ответил
Оленин.
- Что ты?! А как же с кровяным давлением? Ординатор же говорил, что
летать тебе больше не придется.
- Подумаешь, повышенное давление! - небрежно бросил Оленин. - Давление
понизится. Пройдет. У нашего брата летчика здоровье железное. Вот вам,
пожалуйста: пришел я сюда позже всех вас, а выписываюсь раньше.
Распрощавшись с товарищами, Оленин вышел из палаты. Через час он с
вещевым мешком в руке, опираясь на палку, осторожно шел по улице. Из-под
синей с голубым кантом пилотки выбивались короткие пряди белокурого чуба.
Обходя встречных, Оленин окидывал их рассеянным взглядом человека,
сосредоточенно обдумывающего что-то весьма важное. А подумать ему было о
чем. Дела его были далеко не так блестящи, как он их представил своим
товарищам. Врачебная комиссия признала Оленина непригодным к летной службе.
И это в тот момент, когда он только что по-настоящему начал постигать
"змеиную мудрость войны"...
Молодой летчик понимал, что во всем происшедшем был виноват он сам.
Немецкий истребитель сбил его потому, что он, Оленин, вел себя в бою, как
самонадеянный глупый мальчишка, допустил ряд непростительных ошибок. Первая
ошибка заключалась в том, что, бросив свое звено и погнавшись за "юнкерсом",
он нарушил священное правило советских летчиков - "взаимное чувство крыла".
Вогнав фашиста в землю, он не возвратился тут же к своим товарищам, а стал
брыкаться и кувыркаться в воздухе, как теленок на лужайке. Вообразил себя
неуязвимым. Это была вторая ошибка. За двумя первыми последовала третья.
Выбросившись с парашютом, он тут же открыл его, словно приглашал
гитлеровцев: "Бейте меня... Лучшей мишени вам все равно не найти...".
Лежа на госпитальной койке, Оленин восстанавливал в своей памяти
схватки, из которых победителями выходили его старшие товарищи, эпизоды
боев, в которых победу решали исключительное мастерство и взаимная выручка
летчиков. Сейчас, имея в кармане заключение врачебной комиссии, он не мог
смириться с мыслью, что ему придется летать на каком-нибудь тыловом
аэродроме, а может быть, и совсем не летать! Нет! Он по призванию
истребитель и к тому же скоростник! Надо найти "обходный маневр", чтобы
избежать неприятных объяснений в отделе кадров с дотошными штабистами и
добиться назначения в истребительный полк.
Занятый своими мыслями, Оленин шел по улице. Он настолько погрузился в
свои думы, что даже перестал опираться на палку.
Ему предстояло добраться до Грозного. Поездом ехать не хотелось -
требование на железнодорожный литер только до Баку, а дальше, до фронта,
оставалось еще более восьмисот километров.
"Эх, улететь бы самолетом!.." - вздохнул он.
Но осуществить это было трудно. Оленин знал, что возле городка есть
аэродром учебно-тренировочного полка, но знакомых там никого Надежды на то,
что кто-нибудь из пилотов, улетая на фронт, возьмет его с собой, было мало.
"Все-таки, - решил он, - чем сидеть на станции и дожидаться поезда,
лучше зайти на аэродром. Будь что будет".
Нечаянно взгляд остановился на палке, которую он держал в руке. Сбавил
шаг, посмотрел вокруг и, размахнувшись, швырнул ее в кювет.
"Не хватало еще с эрзац-ногой таскаться", - хмуро усмехнулся он и,