"Фернандо Аррабаль. Необычайный крестовый поход влюбленного кастрата, или Как лилия в шипах" - читать интересную книгу автора

потому что в эти годы уже имел богатый жизненный опыт, и к тому же камерная
музыка никогда меня не раздражала. Мои родители погибли глупейшим и
случайнейшим образом, в чем могут убедиться мои благоуханные и просвещенные
читатели. Отец, будучи за рулем неблагонадежного автомобиля - даже не
гоночного, - одновременно для пущей непринужденности предавался пьянству до
положения риз.
Мой злополучный родитель не ведал о пользе воздержания, особливо
соблюдаемого с умеренностью. Не знала этого и стена, которая с такой
решимостью бесстрашно ринулась навстречу средству передвижения творца дней
моих, мчавшемуся на скорости семьдесят три километра в час точно гроб
повапленный.
Авария застала счастливицу, произведшую меня на свет, в разгаре
семейного скандала. Эта великолепная валькирия с горячей головой жила в ладу
с собой, только когда с кем-нибудь ссорилась. После того как они ушли, точно
два слегка повздоривших и вусмерть пьяных ангелочка, в лучший мир, мне
внезапно открылось, что я больше не сирота. Сесилия, небосвод мой из
трепещущих кружев, могла начинать ждать меня, ибо прошлое благоухает
сильней, чем куст цветущей сирени.


IV

Одна из особенностей моего романа состоит в том, что он пестрит
абзацами, не имеющими с ним никакой связи. Что, однако, не мешает мне вести
мой крестовый поход, совсем наоборот и stricte sensu.
Даже сам Господь Бог не заглядывал ко мне в Корпус, если не говорить о
моем надлежащем уважении к верующим и филателистам. Все вне этих стен
боялись подцепить вирус единственно потому, что болезнь заразна. Коллеги же
мои вдобавок так опасались кривотолков, что общались со мной исключительно
по телефону и в стерильных перчатках. И так-то они хотели охотиться на
куропаток в Бирме!
Моими самыми дорогими и самыми хроматическими друзьями были крысы. Вот
это выносливость, скажу я вам! Они не умирают даже под градом пуль. Никакого
сравнения с больными! Эти-то, если не считать Тео, уж если попадали в
Корпус, то не выживали, положась на авось и неудачу, дольше восемнадцати
месяцев. Об этой болезни, весьма тяжкой и вдобавок совсем недавно открытой,
с незапамятных времен говорили и писали невесть что и прямо противоположное,
ведь природа есть природа, гоните ее в дверь, она влетит в окно. Все
анамнезы и диагнозы, синдромы и симптомы, которые собирались с истинно
филистерскими упорством и осторожностью, всегда были столь же превратны,
сколь и побочны. Я помню, как давным-давно один коллега доказывал в своей
диссертации, что его пациенты от этой болезни сходили с ума и в безумии
своем умирали, отправляясь за морским угрем без крючка.
Слава Богу, власти сразу же обнесли весь Корпус крепостной стеной,
чтобы изолировать нас... и благодаря ей мы с пациентами были надежно и
выгодно ограждены от мира и заперты на два оборота и наобум Лазаря.


V