"Олег Аронсон. Богема: Опыт сообщества " - читать интересную книгу автора

далее где-то работать. Все это, тем не менее, не мешает обществу его
опознавать именно в качестве представителя богемы и, чаще всего, презирать
его. Во-вторых, мало когда кто-либо о себе говорит: "я принадлежу богеме".
Чаще всего люди не склонны определять себя именно так. Скорее они назовутся
писателем, музыкантом, журналистом, безработным или свободным художником, но
крайне редко заявляют о собственной богемности, а если так вдруг происходит,
то можно быть почти уверенным, что либо человек вовсе не имеет отношения к
богеме, либо понимает под этим словом что-то свое. И вправду, когда вас
расспрашивают о том, кто вы, то привычно мы говорим о своей профессии, о
своей трудовой закреплённости в обществе, но мало кто может сказать "я -
любитель смотреть телевизор" или "я - любительница абсента" или просто "я -
лентяй". Такого рода ответы возможны только как сознательный вызов самой
подобной постановке вопроса. Мы привычно определяем себя через работу, даже
если она нам не нравится. Быть вне общества работы, то есть не участвовать в
общественно полезной деятельности, - выглядит почти непристойно. Это то же
самое, что быть просто вне общества. Но почему ценность трудового усилия
столь велика, что даже два века существования богемы все еще не могут
убедить нас в том, что у праздности есть своя ценность? Конечно, мне могут
возразить, что отдых и развлечения также необходимы человеку... Но для чего?
Похоже, только для того, чтобы начать трудиться с новыми силами. Отдых для
нас давно стал еще одной формой работы, работой по восстановлению
необходимых трудовых кондиций.
Помимо политэкономии, истории и антропологии, где труду уделено немало
места, есть также и целая мифология труда, которая проявляет себя особенно
явно, когда речь заходит о такой вовсе

= 09 =

не мускульной активности, как мышление. И хотя то, что порой именуют
"умственным трудом", имеет очень отдаленное отношение к мысли в философском
ее понимании, но, со времен Декарта и по крайней мере до Хайдеггера, мы
постоянно слышим: мысль трудна, удержать ее в логической чистоте крайне
сложно. Или - она настолько неуместна в нашем технологизированном мире, что
можно говорить только о том, что это такое редкое усилие, которое осталось
где-то в прошлом, оно забыто вместе с теми древними языками, на которых еще
умели мыслить. И всякий раз мыслитель (философ или поэт) совершает эту,
практически невыполнимую, операцию по извлечению мысли из-под слоя мишуры
современности, штампов, клише, стереотипов и т.п., открывая нам заново смысл
вещей, а может и самого бытия. Другими словами, мыслить это - или момент
усилия, или долгий путь, но и в том, и в другом случае результатом
оказывается нечто "несомненное" как награда за долгие и последовательные
сомнения или нечто непосредственно данное ("истина"), что до сих пор было
сокрыто. Однако во всех подобных случаях результат проведенной работы
выглядит несколько высокомерным, поскольку неявным основанием его
оказывается неизменное "я мыслю".
Вопрос, который возникает в этой связи, и который возвращает нас от
истории философии и феноменологии к теме богемы, заключается в том, должны
ли мы полагать как непреложную форму, для мысли это трудовое усилие
индивидуальной субъективности. Да и вообще, насколько "трансцендентальный
субъект" связан с "работой"? Судя по всему, связан, поскольку одна из его