"Андрей Арьев. Жизнь Георгия Иванова (Документальное повествование) " - читать интересную книгу автора

нищетой" и обживают поэтическое "царствие небесное". Так, "улыбка
изумленная" - это улыбка "невинных", тех, кто "растит цветы" и кого из года
в год, изо дня в день "расстреливают палачи", как это ясно из контекста
стихов поэта.
Из того несомненного факта, что политического заряда стихи Георгия
Иванова не несут, опрометчиво сделать вывод, что как "гражданин" поэт не
мыслил и мыслить не хотел. Наоборот, в этом регистре мысль его работала
очень отчетливо и даже прозорливо. Хотя и была, по его ощущению, одномерной,
как всякая политическая мысль. Вот, к примеру, один из немногих образчиков
его "гражданской лирики", не включаемой самим поэтом в авторские сборники, -
написанные после смерти Сталина "Стансы". Завершаются они куда как
выразительной строфой:

...Протест сегодня бесполезный -
Победы завтрашней залог!
Стучите в занавес железный.
Кричите: "Да воскреснет Бог!"

Поразительны и иные его частные разговоры о судьбах России. 16 января
1948 гола В. Н. Бунина записывает в дневнике беседу с Георгием Ивановым.
Поэт - за полвека до событий, на наших глазах происшедших, - буквально
заглядывает в наши дни: "И если мы доживем до ее (России. - А. А.)
воскресения, то не мечтайте, что ее границы будут прежними. Она будет -
Великороссией, Украина отделится и т. д.".
И все же в ивановской поэзии господствуют не политика, не историософия,
а неокончательные, перетекающие из одного состояния в другое, ощущения.
Философия, соответствующая "петербургскому" представлению о неполноте
земного человеческого бытия, господствующему переживанию людей равно
символистской и постсимволистской культуры. Для Георгия Иванова в этой
неполноте и щемящая прелесть ("Потеряв даже в прошлое веру, / Став ни это,
мой друг, и ни то, - / Уплываем теперь на Цитеру / В синеватом сияньи
Ватто...), и знак беды ("Полужизнь, полуусталость - / Это все, что мне
осталось"), и то и другое разом: "Синеватое облако / (Холодок у виска) /
Синеватое облако / И еще облака..."
В метафизическом осмыслении жизни Георгий Иванов следует проторенным
сквозь "бурелом русских бед" путем, не им открытым, зато им сполна и глубоко
пережитым. Это путь Лермонтова, Тютчева, Блока, знавших, что такое стих,
"облитый горечью и злостью", но знавших и что такое "странная" к своей
отчизне любовь.
Насчет "своей страны" и ее "роз" Георгий Иванов справед ливо усомнился.
Но был уверен, что его "Розы" будут доставлены в нее - и хороши и свежи:

Сколько их еще до смерти -
Три или четыре дня?
Ну, а все-таки, поверьте.
Вспомните и вы меня.


Глава I