"Михаил Ардов. Вокруг Ордынки " - читать интересную книгу автора

там осталась лишь одна шутка - вывеска с надписью "Гостиница Малый
Гранд-отель". Мама вспоминала, как они с отцом сидели на первом просмотре
этой ленты. Глядя на летающий в небе автомобиль и прочие в том же роде
режиссерские находки, Ардов то и дело восклицал:
- Ух ты!.. Ух ты!..
Однако же рассориться с Александровым и убрать свою фамилию из титров
мой родитель все же не решился... (А вот у Ильфа и Петрова решительности
было достаточно, они в подобном случае пошли на конфликт, и фильм Григория
Александрова "Цирк" вышел на экраны без указания имен сценаристов.)
Я родился в 1937 году, а через год после этого мои родители еще раз
поменяли место жительства. На этот раз наша семья переехала из Лаврушинского
переулка на Большую Ордынку, в ту самую квартиру, которая благодаря
Ахматовой получила наименование "легендарная".
Со временем квартира была обжита и обставлена не без некоторой роскоши.
В кабинете Ардова была мебель карельской березы, в столовой - красного
дерева... На кухне жила домашняя работница по имени Оля, в детской комнате -
нянька Мария Тимофеевна. А кроме того, у Ардова появилась секретарша -
Наталья Николаевна.
Но все это благополучие было весьма зыбким: в стране господствовал
террор, во Владимире были арестованы родители моей матери. Ардов
рассказывал:
- В тридцать седьмом году я встретил одну из дочерей знаменитого
фотографа Наппельбаума. Спрашиваю: "Что поделывает отец?" Она отвечает:
"Отец? Он бьет негативы..."
Тут требуется некоторое пояснение. Моисей Наппельбаум в течение многих
лет фотографировал знаменитых людей - политиков, писателей, актеров,
музыкантов... А в тридцать седьмом этих деятелей арестовывали в первую
очередь, и ему всякий день приходилось разбивать стеклянные негативы с
изображением очередных жертв террора.
В феврале сорокового года родился мой младший брат Борис.
Когда разразилась война, Ардова на фронт не призвали, у него был так
называемый "белый билет" - из-за порока сердца. Отец пошел в армию
добровольно уже в сорок втором году. Нас он отправил в эвакуацию вместе с
семьями других писателей, а сам остался в Москве.
В те дни в городе практиковались ночные дежурства, во время воздушных
тревог люди поднимались на крыши домов, чтобы сбрасывать оттуда
зажигательные бомбы... Отцу несколько ночей довелось дежурить в Союзе
писателей. Пока тревога не объявлялась, дежурный мог находиться в какой-то
комнате, где стояли стулья и огромный стол, покрытый зеленой скатертью.
Ардов не долго думая улегся на этот стол, а сукно использовал как одеяло.
Через некоторое время в комнату заглянула уборщица.
- Ой, - удивилась она, - это я в первый раз вижу!
- Неужели никто из дежурных тут не ложился? - спросил ее отец.
- Нет, на столе они все лежали. Но еще никто не догадался накрыться
скатертью...
В самом начале войны кто-то из приятелей так отозвался о моем отце:
- Ардов такой нахал, что даже не трус.
В нем не было не только трусости, но и склонности к хвастовству. О
войне он рассказывал не часто и не много, хотя получил несколько медалей и
даже орден - Красную Звезду.