"Лис Арден. Повелители сновидений " - читать интересную книгу автора

Трубадур приехал в Монсегюр на исходе апреля 1208 года. Весна в этом
году оказалась дружной и скорой и май обещал быть теплым и отрадным.
Монсегюр, по виду обычное орлиное гнездо окситанского сеньора, встретил его
удобной дорогой, вьющейся плавным серпантином по склонам горы. В замке
Гильема принял сам сеньор, поручив его заботам сенешаля, рыцаря Раймона.
Трубадуру отвели вполне достойное пристанище и дали понять, что именно он
будет главным подарком гостям Монсегюра на предстоящих праздниках. И
пригласили разделить с господами вечернюю трапезу.
За столом, кроме четы хозяев замка, гостей было немного, основная их
часть должна была прибыть через несколько дней. Гильем, уже знакомый с
сеньором Монсегюра, с интересом присматривался к его супруге. Он по личному
опыту знал, что от ее мнения может зависеть очень многое, в том числе и
оценка его трубадурских качеств. У трубадура Сокола сложилась репутация
самого таинственного из певцов, никто не знал, кто был его истинной дамой
его сердца, кому посвящал он свои кансоны, о ком печалился... Жены его
покровителей удостаивались от него лишь безупречно восторженных песен,
воспевающих их достоинства и милость, но ни одна не могла похвастать
альбой...
Агнес была диковинным северным цветком, нежданно принявшимся на сухой и
жаркой почве Юга. Невысокая, изящная, одетая в темно-зеленый шелк, она
сидела рядом со смуглолицым Рожером. И рядом с ним еще бледнее казалось ее
узкое лицо, на котором осколкам голубого льда светились глаза и нежно
розовели губы. Светлые волосы, заплетенные в косы, прикрыты прозрачной
вуалью и золотой обруч почти не заметен на них. Агнес подарила супругу двоих
сыновей, и оба малыша копошились под присмотром какой-то родственницы у
камина.
Счастливое семейство, думал Гильем, окидывая взглядом эту мирную
картину. Но чем дольше сидел он за одним столом с Агнес, тем явственнее
становилось непонятное беспокойство. Письмецо встрепенулся у него на плече,
уловив тревогу хозяина. А Гильем, проклиная капюшон, не спускал глаз с
хозяйки Монсегюра. Что-то необъяснимо близкое было в ней, совершенно чужой и
незнакомой, отчего заныло его сердце, словно кто-то попытался вытащить из
него старую занозу. Гильем односложно отвечал на вопросы и, воспользовавшись
позволением Рожера, поспешил покинуть залу. Он поднялся в свою комнатенку,
сел на край массивного деревянного ларя, занимавшего чуть не полкомнаты,
сжал пальцами виски, пытаясь унять взвихрившийся рой мыслей. Письмецо,
усевшийся на окне, сочувственно глядел на хозяина. Трубадур, не поднимая
лица, протянул руку и сокол сел на нее.
- Что со мною, друг мой?.. - тихо спросил птицу трубадур.
Какие слова разобрал он в клекоте сокола? Отчего вспыхнули его
бледно-смуглые щеки?
- Нет... это невозможно. - Гильем покачал головой.
Сокол насмешливо наклонил голову, и, не дожидаясь позволения, улетел.
Весенние праздники вот уже неделя, как закончились. Пора было уезжать.
Гости были веселы и довольны, хозяева - щедры... чего же еще? Чего еще может
желать бродяга, избравший своей судьбой песню и дорогу? Промучавшись
несколько дней, Гильем, наконец, решился объявить сеньору Монсегюра о своем
уходе.
- Нам воистину печально слышать ваши слова, друг мой, - совершенно
искренне сказал Рожер. - Мы привыкли к вам... и будем тосковать без ваших