"Сильвестер Эрдег. Безымянная могила (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- Правда, что Ананию, первосвященника, там же похоронили?
- Знаешь, сын мой... может быть... Но мне это неизвестно. Я уже много
лет не встаю с постели, политика меня не интересует... и вообще ничего не
интересует. Если похоронили, значит, похоронили, по договору имеют право,
в договоре сказано: до моей смерти Синедрион пользуется склепом по своему
усмотрению. За это меня оставили почетным членом... Даже сейчас, когда я в
немощи. Ко мне ежедневно лекарей посылают, хотя толку от этого никакого. Я
никогда не спрашивал, пуст сейчас склеп или нет. Принадлежит он мне, но
право пользования, пока я жив, у Синедриона. А вот когда умру, того, кто
там находится, вынесут и похоронят в земле. Так значится в договоре.
- Ты говоришь, Иисус был тебе симпатичен?
- Да, очень симпатичен. Я даже поспорил из-за него с Каиафой. А про
себя думал: хорошо, что он первым попадет в новый склеп. Он это заслужил...
- А Анания?
- Человек он был странный, но неплохой. Он много сделал, и хорошего
много, времена были трудные, тогда ему никто не завидовал, а теперь, я
слыхал, плюются, произнося его имя. Пускай и он покоится в мире, если
лежит в моем склепе, а потом будет погребен в земле.
- Ананию всегда звали Ананией?
- Я ничьей подноготной никогда не пытался выведать. Всю жизнь был
торговцем, это меня занимало, требовало всех сил и времени... пока
здоровье не кончилось. И еще я рано понял, что хорошая сделка может
строиться лишь на доверии. Где нет доверия, там появляется
подозрительность, а на подозрениях хорошей сделки не заключишь. Я всегда
из доверия исходил. Может, Ананию не всегда Ананией звали - это только ему
известно. Я его принимал так, как есть; вот как и тебя - что ты лекарь из
Антиохии.
- А все-таки... как могли выкрасть тело Иисуса из склепа?
- Дело давнее, откуда мне знать? Говорю же, сам не понимаю.
- А в Синедрионе об этом не было речи?
- Наверняка была... Но там столько всего говорят, и все о важных,
срочных вещах. Я ведь нечасто туда ходил: политика меня мало интересовала,
я коммерцией занимался. Считал за честь, что меня туда выбрали, ходил на
заседания, когда было время, голосовал, если требовалось. Бывало, что
голосовал против: это все есть в протоколах. Знаешь, если ты член
Синедриона, с тобой и деловые партнеры по-другому разговаривают. Для меня
это было самое важное, и склеп я тоже Синедриону для этого предложил...
Сделай одолжение, позови служанку: простыню мне пора поменять. Утомил
меня разговор...
- Еще один, последний вопрос. - Лука нагнулся над Иосифом Аримафейским:
- У кого ты наводил обо мне справки?
- Пусть это тебя не тревожит, сын мой. Я хотел только удостовериться,
что спокойно могу впустить тебя в свой дом. И, как видишь, впустил. У
таких, как я, много знакомых; без знакомств, без связей нет коммерции. И
важно, чтобы ты с каждым был в хороших отношениях. Понимаешь, что я хочу
сказать? С каждым. Позови служанку.
Лука поклонился. Иосиф Аримафейский сипло сказал ему вслед:
- Пожелай мне спокойной и скорой смерти, сынок. Это уже все равно не
жизнь.
Служанка стояла за дверью. Лука сказал ей: господин передает, простыни