"Сильвестер Эрдег. Безымянная могила (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Каиафу в свое время тоже сместили, а ведь он был первосвященником
восемнадцать лет.
Разве можно знать, как действуют тайные пружины власти?
С моря потянуло ветерком; волны с пенными гребешками побежали на берег.
Пушистые клочья в небе стали сереть. Лука встал, отряхнулся, подошел к
воде.
Волны, набегая, лизали его ноги в сандалиях и тихо отползали назад.
- Вот еще что, Дидим... Ты сказал, что должен написать Иешуа отчет?
Дидим тоже поднялся, подошел к Луке, встал рядом с ним.
- Стражи Анании присматривали и за мной. Я боялся, Иешуа не внушал мне
большого доверия.
- И ты изложил в письменном виде все, что рассказал сейчас мне?
- Да. Но Иешуа мой отчет не прочел. У него появилось много других
забот... А если и прочтет когда-нибудь, наверняка уничтожит.
- Ты уверен в этом?
- Да. Он понимает, люди не должны знать об изменах на самой вершине
власти.
И Ананию он сам хоронил с надлежащей роскошью. Так что будь спокоен,
тайна эта останется лишь твоей и моей.
Лука рассмеялся, но на лице у него было страдание.
- Вот спасибо!.. А если ты ошибаешься? Если Иешуа все же воспользуется
твоим отчетом? Тогда нам конец!
- Я не ошибаюсь.
- Ох, Дидим... От этих людей можно ждать что угодно.
- От каких людей? От иудеев?
- Нет, от власть имущих!
- Видишь ли, тут-то я точно не ошибаюсь. Нет такой власти, которая по
доброй воле станет рубить сук, на котором сидит. Найти и назвать врага в
собственном лагере - это еще куда ни шло. Но выставить на всеобщее
обозрение что-то такое, что разоблачает ее как власть, - никогда. Это
политика, Лука.
Возможно, завтра Анания станет козлом отпущения; послезавтра, возможно,
героем. Но пока эта власть существует, предательство, совершенное внутри
нее, будет спрятано за семью печатями. Потому что власть, и эта, и любая
другая, хочет лишь одного: удержаться любой ценой, сохранить своих
родоначальников, свои законы, свои пророчества и свои поверья. Если она
падет, то и народ этот погибнет, его поглотят пустыня и море. Вот почему я
уверен: Иешуа, если прочтет мои записи, бросит их в огонь. Ибо никакой
первосвященник, будь у него хоть сто пядей во лбу, не признает по доброй
воле, что пора отречься от иудейской веры, ибо она потерпела крах. За
тридцать восемь лет я много всего повидал, Анания же окончательно открыл
мне глаза. Пускай с помраченным рассудком, пускай в разладе с самим
собой... У него остались и еще тайны, которых нам уже никогда не узнать...
Он сказал, что хочет умереть.
Лука плюнул в пенное кружево, колышущееся у берега, повернулся и
двинулся к тропинке, что вела прочь от моря.
- Одного ты добился, во всяком случае: мне тоже горько. И тошно... от
всего.
И от всех.
- Я этого не хотел. Меня ты можешь ненавидеть, но Фому, очень тебя