"Эдуард Арбенов, Моисей Писманик. В шесть тридцать по токийскому времени " - читать интересную книгу автора

и не столько он, сколько страна, родившая его и тысячи, тысячи других солдат
невидимой армии.
Доихара не сказал о тайном обществе "Гэнъеся" ("Черный океан"), которое
поставляло шпионов и диверсантов второму отделу генштаба. Опытные торговцы
душами следили за молодыми японцами, заносили в свои карточки все, что
характеризовало каждого, и, накопив нужное количество "жизненного"
материала, представляли его совету общества для вынесения решения: годен или
не годен кандидат к вступлению в ряды "Черного океана". И когда совет
произносил "да", подопечный автоматически вводился в общество. Его
приглашали на заседание совета и объявляли о выпавшем на его долю счастье
служить великой цели. Конечно, он должен был дать согласие стать солдатом
тайной армии, его не принуждали к жертве. Но отказ мог рассердить божество,
покровительствующее обществу, и неизвестно было, как оно поступит с
неблагодарным избранником. Туманное, выраженное высоким стилем
предупреждение совета могло получить довольно конкретное воплощение в виде
ножа, воткнутого между лопатками, или яда, всыпанного в чашку с чаем.
Поэтому "нет" исключалось, в лучшем случае он вымаливал время на обдумывание
своего будущего шага. Советоваться ни с кем не разрешалось, даже с семьей.
Он мог лишь проститься с близкими, и то мысленно. Исчезновение из дома
происходило внезапно. Человек растворялся, как "утренний туман при восходе
солнца".
Перед "путешествием" избранный в присутствии членов совета произносил
собственный приговор:
"Клянусь богиней Солнца, нашим священным императором, который является
высшим священнослужителем великого храма Исэ, моими предками, священной
горой Фудзияма, всеми реками и морями, всеми штормами и наводнениями, что с
настоящей минуты я посвящаю себя службе императору и моей родине и не ищу в
ней личной выгоды, кроме того блаженства, которое ожидает меня на
небесах..."
Рука избранного была поднята и как бы символизировала решимость отдать
себя во власть небесных сил.
"..Я торжественно клянусь, что никогда не разглашу ни одному живому
человеку того, чему общество научит меня или покажет мне, того, что я узнаю
или обнаружу в любом месте, куда буду послан или где окажусь. Исключение из
этого будут составлять мои начальники, которым я обязан беспрекословно
повиноваться, даже тогда, когда они прикажут мне убить себя. Если я нарушу
эту клятву, пусть откажутся от меня мои предки и пусть я вечно буду гореть в
аду!"
Не мог сказать Доихара о "Черном океане" потому, что это была не личная
его тайна, и еще потому, что сам он когда-то давал клятву богине Солнца.
Нарушение ее, как известно, вело в ад, который не рисовался грешникам чайным
домиком в Симбаси, где глаза услаждали грациозные движения гейш, а слух -
душевная мелодия кото.

- Национальная черта, так сказать, - обобщил мысль собеседника Язев.
- Можно назвать это национальной чертой, - кивнул Доихара. Он еще
пребывал в блаженном состоянии избранного, когда все вокруг существует лишь
для того, чтобы подчеркнуть его превосходство. Взгляд Доихары был надменен,
губы, жестко очерченные, втянуты и оттого казались мертвыми. "Я из иного
мира, - говорил своим видом Доихара. - Мы - разные люди, если считать меня