"Сергей Арбенин. Собачий бог " - читать интересную книгу автора

- Баба! Я теперь большая. Буду спать одна.
- А не забоишься? - спросила баба.
Аленка насупилась. Подумала.
- Андрей сказал, что давно уже спит один. И Анжелка. Еще смеялись.
Боякой назвали... А я не бояка. Не бояка же, баба?..

В первый раз, увидев темную расплывчатую фигуру на фоне голубого,
подсвеченного с улицы фонарем окна, Аленка вскрикнула. Закрыла глаза,
полежала. Но так было еще страшней. Открыла - громадная тень по-прежнему
тихо стояла над ней.
Аленка решила, что это сон. Натянула одеяло на голову. Сосчитала до
десяти, выглянула - он стоял.
Она хотела вскочить, чтобы бежать к бабе - вон она похрапывает за
перегородкой, - но тут же испугалась. Вдруг, пока она лежит, он ее и не
видит? А только она соскочит - и сразу протянет руки, схватит...
Она снова закрылась одеялом. Стала про себя шептать молитву, которой
выучила её баба. Молитва была не к месту, но все равно с ней было легче.
Прошло сто лет, когда она, наконец, решилась, и выглянула снова.
Он, темный на фоне серебристо-синего окна, по-прежнему был здесь.
Она пошевелилась, следя за ним. Стала соскальзывать с кровати. Пол был
обжигающе ледяным - в деревянных домах всегда так, - но она не почувствовала
холода. Баба будет ругаться, что не надела тапочки - толстые, тёплые,
вязаные тапочки... Аленка попыталась нащупать их ногой возле кровати. Есть
один. Она сползла еще больше, прикрывая одеялом грудь и живот, будто одеяло
могло ее защитить. Тапочек наделся. Опустила на пол вторую ногу... И
внезапно тень присела. Так стремительно и неожиданно, что Аленка не успела
вскрикнуть. И тут же ощутила теплое, мягкое прикосновение.
Будто кошка о ногу потерлась. Но кошки в доме не было - баба не хотела:
убирать за ней, да еще шерсть летит, да котят будет каждые полгода носить...
И тут до Аленки дошло: этот странный, темный - он нежно надевал ей на
ножку тапочек. Делал это осторожно, бесшумно и... приятно.
А потом разогнулся. Медленно-медленно поднимался в полный рост, и
казалось, что он не уместится здесь, под слишком низким для него потолком.
И вдруг стало светло. Аленка поморгала, села, спустив ноги на пол.
Ледяное окно сверкало под уличным фонарем. Комната была пуста.

Телемастер Иван Иванович называл себя "последним телемастером уходящей
эпохи". "Последним" - вовсе не потому, что мастер он был плохой, наоборот: в
столетний ламповый "Рекорд" мог новую душу вложить. Чинил всё - и старое
советское, и новое, антисоветское. Чинил на совесть. Мало того - к каждому
телевизору имел собственный подход. И жалел иногда: сколько нестандартных
решений принимал, выдумки, изобретений почти, - и никто этого, кроме него
самого, оценить не мог.
Еще "последним" он называл себя потому, что в своё время
один-единственный из своего пункта "Рембыттехники" не обзавелся личным
автомобилем. Можно сказать, безлошадным остался. То ли потому, что лишнего с
клиентов не брал, то ли потому, что не умел деньги в руках держать: таяли,
уходили невесть куда. Да и клиенты у него были, грех сказать: старики да
старухи, ветераны-льготники. Такие если и заплатят сверху - засаленную
"трёшку". Грех брать.