"Сергей Арбенин. Собачий бог " - читать интересную книгу автора

важными мыслями, побежал домой.

Нар-Юган

В этот момент далеко на севере, за белыми ледяными болотами, в
нетопленой избушке очнулся старый охотник Степка. Он открыл глаза, видевшие
только что карбас, полный мертвых людей - карбас плыл по черной таежной реке
в страну последней охоты. И он сам, Степка, сидел в этом карбасе.
Но это были не сами люди, а только их души, которые временно отделились
от тел. Они плыли к Торуму испросить у него позволения пожить еще немного.
Наверное, ему, Степке, Торум это позволил. Потому, что Степка внезапно
очнулся.
Очнувшись, он закряхтел, поворачиваясь набок. Злые звезды глядели в
заросшее льдом окошко. Степка дотянулся до бадейки, разбил ковшом лёд и
напился сладкой холодной воды. Ему тут же захотелось есть, - до судорог в
животе.
"Надо вставать, однако, - подумал он. - Котел на огонь ставить,
мороженую рыбу варить...". И тут же забылся тяжелым, без сновидений, сном.

А по белому редколесью бежал худой кудлатый пес. Он внезапно
остановился, поднял обросшую инеем морду к холодной луне и завыл.
Ему никто не ответил: волков в этих гиблых местах никогда не было, а
охотники с собаками сюда не заходили.

Черемошники
В темной стайке, согретой горячим влажным дыханием, спал, положив
львиную голову между огромных лап, Джульбарс, - или, попросту, Джулька.

За переездом, там, куда уводила тупиковая железнодорожная ветка, под
насыпью, была огромная помойка. Рельсы заржавели, в тупике стояло несколько
тоже ржавых колесных пар. Это место, вдали от автомобильной трассы,
облюбовало окрестное население под помойку. Везли сюда всё, вплоть до
содержимого выгребных ям. Когда ямы переполнялись, зимой их выдалбливали
ломом, грузили в металлические корыта, прибитые к санкам и, чаще всего по
вечерам, везли за переезд.
Повез однажды санки с кучей смерзшегося добра и бомж Рупь-Пятнадцать,
зимовавший в цыганской избе. Доехал, мечтательно поглядывая в звездное небо
и, опрокидывая корыто, внезапно увидел человеческую руку. Рука казалась
живой и теплой - обнаженная, с полусогнутыми пальцами. А там, где должен был
быть локоть, зияла черная рана и белели осколки костей.
Свет прожектора с крыши недалекого склада красок хорошо освещал руку,
лежавшую открыто, на куче разнообразного хлама и нечистот.
Рупь-Пятнадцать забыл про корыто. Оглянулся по сторонам, и бросился к
стоявшей на железнодорожном переезде будочке.
Старуха в оранжевом жилете сидела за столом, прихлебывала чай из
жестяной кружки. В будочке было тепло, и она сняла валенки, протянув ноги в
дырявых носках к самодельному тэну. Работы у нее, по правде сказать, было
немного. В день проходило здесь два состава: оба - на "второй поселок
Черемошники" (так называлось это жутковатое местечко на
административно-бюрократическом языке) где, вопреки всему, еще теплилась