"Луи Арагон. Римского права больше нет (рассказ) (про войну)" - читать интересную книгу автора

маленьком городке, где вы так скучаете, фройляйн Лотта Мюллер... слушайте
же, слушайте музыку.
Вот глухое lamento, скорбные звуки несутся из темниц, звучат неведомые
музыкальные инструменты, когда-то звавшиеся людьми... Хруст раздробленных
костей, треск лопающейся горелой кожи, жуткий концерт орудий пытки, крики
душевной муки, такие несхожие с криками от муки физической, басистые
ритмичные удары, бульканье алой крови и слезы, слезы. слезы...
Вы не слышите музыки, фрой-чяйн Лотта Мки/юр'.' Тик возьмите же за руку
своего поклонника u c-'iyuiailie, i-..ак -лг принято делать в немецких
городишках по воскресеньям; вы упиваетесь там игрою женского оркестра,
сидя в пивной за большой узорчатой кружкой мюнхенского нива, темного и
холодного.
А вот и ноктюрн, ноктюрн смятения: темные жилища, никто не осмелится
раздуть тлеющие угли, люди прислушиваются к шагам патрулей на улице,
вздрагивают при каждом скрипе лестницы или шорохе за дверью-идет полиция!
Ноктюрн, в котором биение сердец звучит как слабо приглушенный
аккомпанемент к тревожному ожиданию... Куда все идет? В какую песню
выльется глухой ноктюрн? И почему она еще не зазвучала в полный голос?
Тени не выходят на свеч. Ставни и рты закрыты наглухо. По улицам ходит
патруль.
О, неужели вы не слышите, неужели не слышите музыки?..
Хлопнули выстрелы, машины влетели на полном ходу в нроулок против
универмага, а там одностороннее движение... Ворота гаража взорваны, машины
канули в ночь. В госпиталь явились неизвестные, потребовали выдать им
раненого-он из заключенных, - уложили на месте обоих дежурных полицейских.
Взорвано помещение СПР'[Служба отправки на принудительные работы в
Германию.]. Из центрального холодильника исчезли говяжьи чуши, жандармы
стерегли их для Господ Оккупантов. В двух километрах от вокзала стоял
эшелон с боеприпасами, три вагона взорваны, всю ночь и весь следующий день
снаряды рвались в полях. Если кого-то преследует полиция, он исчезает в
глубокой тайне домов. Те, кто прячет у себя этих людей, не боятся
расклеенных повсюду объявлений, устрашений под бой барабанов, извещений в
газетах, их не останавливают даже расстрелы заложников. Около часа ночи
прилетели большие черные птицы, на заранее разведанные поляны упали пакеты
и опустились люди под шелковыми зонтами - розовыми, зелеными, красными или
белыми. Заря обнаружила, что на домах предателей нарисованы виселицы, а на
перекрестках улиц написано такое, чего совершенно не имели в виду
музыканты, когда сочиняли свою нежную старинную немецкую музыку.
А вы не слышите музыки, мадемуазель Серая мышь, не слышите...
Один преподаватель лицея любил Германию больше, чем Францию, или но
крайней мере так говорил, рассчитывая добиться невесть чего с помощью этих
новых организаций, сокращенные названия которых фигурируют в витринах
среди фотографий, запечатлевших прекрасную и счастливую жизнь французских
рабочих где-нибудь в Дюссельдорфе или Штеттине, - так вот, он, этот
преподаватель, отправился однажды на прогулку и зашел неосторожно далеко;
возле деревушки Труазетуаль его увидели бывшие ученики, открыли по нему
огонь, но неудачно, и он улизнул. С тех пор живет в гостинице
"Центральная", итальянцев там больше нет, а у гестапо свои номера, и он
отваживается появляться только в форме силезского полка, они не посмеют,
думает он, стрелять в немца. Так все начинают внимать музыке.