"Лидия Львовна Арабей. Мера времени (Повесть) " - читать интересную книгу автора

собственной дочерью.
Антонина Ивановна глубоко вздохнула и вытерла глаза ладонью. Она,
кажется, тоже была смущена и теперь уже не знала, что делать: до конца
держать сторону дочери или соглашаться с мужем.
- С Зоей я непременно поговорю. Как же так, - горячилась Реня. Ей
обидно было и за Михаила Павловича, и за Антонину Ивановну, и за себя.
- Так ты посиди, Ренечка, подожди, - снова попросила Антонина Ивановна.
Недавно живая и быстрая, она вдруг словно обвяла и сейчас, грузно ступая,
ушла в кухню.
Михаил Павлович стоял у окна, заложив руки за спину, смотрел в черные
стекла, залитые дождем.
Реня сидела, облокотившись на цветастую бархатную скатерть. На глаза ей
попался толстый красный альбом, лежавший на книжной полке. Она поднялась,
взяла его. Отвернула первую страницу и сразу увидела два знакомых лица. На
одной фотографии была Зоя в довольно эффектной позе, с другой, как
показалось Рене, нагловато смотрел Женя. Не думая, насколько это прилично,
Реня быстро вытащила и перевернула Женину фотографию: "Любимому Зайчонку от
злого Волка" - красивым почерком было написано в уголке. Под этим
трогательным посвящением стояла недавняя дата. "Так вот как далеко зашло у
них... "Любимому Зайчонку"... О чем они думают, и она, и он... Нет, видно и
об этом надо будет с ней поговорить. Вот тебе и малышка, бедняжка, -
окончательно разозлилась Реня. - Я ее ребенком считаю, нянчусь с ней,
помогать собралась, а она с женатым парнем любовь закрутила!"
Чем больше Реня об этом думала, тем сильнее разбирала ее злость. На
минуту она даже засомневалась: а стоит ли дожидаться Зою? Может, та еще и ее
поучит, как жить на свете... Но тут же снова вернулись и жалость к девчонке,
и страх за нее. "Нет, так не пойдет... Схвачу ее за плечи и буду трясти,
пока она не проснется, не увидит, куда идет и чем все это может кончиться".
Реня вставила фотографию на место. Стала листать альбом дальше. Каких
только Зой здесь не было! Зоя летом, Зоя зимой, Зоя в городе и за городом. В
купальнике, в пальто, в платье, в свитере. С мамой и с папой, одна и с
подружками. Вся небольшая Зоина биография лежала тут как на ладони, и жизнь
ее представала перед Реней сплошным праздником.
Попадались и другие снимки. На одном из них Реня узнала Зоину маму и
поразилась, как годы могут изменить человека. С трудом верилось, что
красивая девушка с лучистыми глазами и пышными волосами - та самая женщина,
которая только что сидела перед Реней и вытирала ладонью покрасневшие, с
набрякшими веками глаза.
Один снимок лежал изображением вниз, не вставленный в гнездышко. Реня
перевернула его и отшатнулась.
Юра... Снова склонилась над фотографией, впилась в нее глазами. Нет,
это был не Юра. Но как похож... Те же глаза, те же черты лица, те же
вьющиеся волосы над высоким лбом. Кто это? Да ведь это Михаил Павлович...
Молодой... Боже мой, и бывает же такое...
С чайником в руке вошла Антонина Ивановна.
- Вот и чай готов, а Зои еще нет... Альбом рассматриваешь? Видала,
какой был Михаил Павлович? Это в год нашей женитьбы...
Реня смотрела на фотографию и никак не могла успокоиться.
"Надо же! Так похож на Юру", - думала она. В тот день, когда Юра
провожал ее из Калиновки в Минск, он был в такой же белой рубашке и так же