"Лидия Львовна Арабей. Мера времени (Повесть) " - читать интересную книгу автора

дерево, этот куст. Кусты крыжовника разрослись густо-густо. Они сплошь были
усыпаны мелкими зелеными ягодами. Юра сорвал одну, пожевал и сморщился.
- Кислая... Ленинград видно, - пошутил он и стал рассказывать о городе,
в котором учится, о студенческой своей жизни, о друзьях. А Реня рассказывала
о Минске, о часовом заводе. И обоим было весело и хорошо.
Назавтра они вместе с другими воспитанниками пошли на приусадебный
участок детдома полоть капусту. Получилось так, что Реня работала рядом с
Юрой. И снова они шутили, пололи наперегонки: кто лучше и кто скорее.
Быстро бежали жаркие дни. Проходили они в работе на огороде, на
сенокосе. А вечерами и гости и хозяева собирались в садовой беседке, увитой
диким виноградом. Под потолком беседки неярко горела лампочка. Рассаживались
кто на лавочках, кто прямо на полу, кто на поручнях. Говорили о книгах, о
новых фильмах, о том, как полетит человек на Луну. Спорили о дружбе, о
любви. И всегда Реня была рядом с Юрой. Она думала о том, как хорошо в этом
году проходит ее отпуск, и признавалась себе, что он не был бы таким, если
бы не приехал сюда Юра.
Однажды во время работы на огороде в мягкой и теплой земле встретились
их руки. Потемневшие от земли маленькие Ренины очутились в больших и сильных
Юриных. Несколько секунд он смотрел ей в лицо, а она только краснела, не
зная, что сказать.
Реня чувствовала, как нагревается в ее ладони шершавый росток сурепки,
только что вырванный с грядки, и прикосновение этой травинки вместе с
касанием Юриной руки наполнило радостью сердце.
С того дня они старались отделиться от компании в беседке. Бродили по
саду и не слышали, когда расходились остальные.
Облитые белым светом деревья не шевелили ни единым листком. Они
отдыхали. Дремали их тени, разлегшись на густой высокой траве, словно на
перине. Не чувствуя тяжести теней, спала трава. Спали все звуки. И Реня с
Юрой, словно боясь нарушить этот сон, говорили шепотом или вовсе молчали.
А когда Юра осторожно обнимал Ренины плечи и несмело привлекал ее к
себе, когда его губы касались ее лица, тогда и деревья, и тени, и трава
просыпались и начинали кружиться. И Реня кружилась вместе с ними. И ей надо
было прислоняться к широкой Юриной груди, чтобы удержаться на земле.
Потом они выходили на шоссе, ведущее в городок. На то шоссе, по
которому когда-то Юра уезжал на голубой "Победе" и пешком вернулся в детдом.
На то шоссе, по которому приходили и приезжали все, кто шел или ехал в
Калиновку, и по которому уходили в большую жизнь воспитанники. Освещенное
луной, оно временами казалось заснеженным. Белое шоссе бежало меж темных
придорожных посадок далеко-далеко. Оно звало идти и идти, и Реня с Юрой
охотно поддавались его чарам.
Скоро Реня поняла, что если прежде мир и жизнь могли для нее
существовать и без Юры, то сейчас Юра и жизнь - это было одно целое,
отделить их одно от другого было невозможно.
Кажется, никому не говорили они о том, что чувствуют друг к другу. Но
откуда обо всем узнала Анна Владимировна?
Кончался Ренин отпуск. Надо было уезжать и Юре: с пятнадцатого июля у
него начиналась практика. Они собирались на станцию вместе, хотя Юрин поезд
отправлялся на четыре часа позже Рениного. Вместе укладывали чемоданы. Анна
Владимировна нанесла им разных свертков и сверточков, которые, как она
говорила, пригодятся в дороге.