"Соломон Константинович Апт. Томас Манн " - читать интересную книгу автора

семью, подвести под свою духовную жизнь, как бы она порой ни была причудлива
и беспорядочна, твердый, достойный, одним словом бюргерский (более точного
определения я найти не могу) фундамент. Если я так действовал и так жил, то
нет сомнений, что решающее значение для меня имел пример отца; и хотя для
художественного творчества внешние награды и титулы особого значения не
имеют, все же мое самолюбие было до некоторой степени польщено, когда совсем
недавно и меня - кто бы мог подумать! - произвели в "сенаторы", избрав
членом Немецкой академии в Мюнхене".
Но еще задолго до этого признания, в первом своем романе, где почти у
каждого персонажа был прототип в истории семьи автора, он дал герою,
которого наделил чертами собственного отца, сенатору Будденброку, имя,
которое носил сам, - Томас.

Детство, отрочество

Он появился на свет в домике с садом, у любекских городских ворот, куда
сенатор вывез на лето беременную жену и четырехлетнего Генриха. Роды
пришлись на воскресный июньский полдень и были легкими. Один из друзей
семьи, большой любитель астрологии, составив гороскоп новорожденного,
объявил, что благоприятное положение планет сулит ему долгую, счастливую
жизнь и легкую смерть. Смешно в наше время придавать значение подобным
пророчествам, и Томас Манн сам посмеивался потом над предсказанием Оскара
Шмитца, но все-таки и это имя запомнил, и о других гороскопах, сходившихся
со шмитцевским, хоть и с иронией, а вспоминал, да и рождение главного героя
своих романов об Иосифе отнес к такому же летнему полдню. Он вообще всегда
питал слабость к многозначительному толкованию связанных с его жизнью чисел
и дат. Прочитав, например, что Гете завел себе собственный выезд в 1799
году, он тут же написал на полях книги: "В пятьдесят!" В эту минуту он явно
подумал о том, что и сам стал владельцем автомобиля в пятидесятилетнем
возрасте. Что ж, гороскоп не подвел: Томас Манн дожил до восьмидесяти лет и
умер легко, А что касается счастья, то чем его мерить? Если удачей в труде,
радостью работы и завершением задуманных книг, то можно смело утверждать,
что жизнь Томаса Манна была счастливой...
Однако мы снова забежали вперед.
Дети сенатора росли, собственно, в двух домах, и особенно яркий след в
творчестве писателя оставил не элегантный особняк, появившийся лишь на
исходе его младенчества, а старый, с высоким и витиеватым фронтонов дом, где
жила бабушка, настоящая любекская патрицианка, вдова сенатора и мать
сенатора. Дом бабки стоял (он стоит и сейчас, но давно перестроен и сильно
пострадал от бомбежек последней войны) на узкой, мощенной крупным булыжником
улице, которая сбегала к набережной Траве с холма, увенчанного готической
базиликой св. Maрии. Эта церковь, Мариенкирхе, видна была из окна дома и
вообще неизменно господствовала над окрестностью, подчеркивая средневековый
облик соседних улиц - узких, угловатых, иной раз и своими названиями
напоминавших о средневековых цехах - Колокольных Литейщиков, Пекарей,
Мясников.
Пауля Томаса, таково его полное имя, как и всех детей сенатора,
крестили в Мариенкирхе, и здесь же в пятнадцать лет, он прошел конфирмацию -
обряд посвящения подростка в полноправные члены церковной общины. Не только
Мариенкирхе с ее шпилем и стенной росписью на сюжет "Пляски смерти", не