"Татьяна Апраксина, А.Н.Оуэн. Порождения ехиднины ("Pax Aureliana" #3)" - читать интересную книгу автора

владелец заводов, газет, кораблей и всего такого прочего, то постарался
приравнять его ко все еще бубнящему телевизору на стене столовой. Шум и шум.
Удивительно, но не получилось даже с телевизором - и свежепойманный маньяк,
специалист по подросткам, время от времени вклинивался в монолог.
Признательный - исполненный добровольных признаний - маньяк и синьор
Антонио пели дуэтом, точнее, маньяк служил для синьора основной темой и
толчком к вариациям и импровизациям. Наверное, это была джазовая композиция.
Черт ее знает. Максим не любил джаз, от него он быстро начинал чувствовать
себя механизмом, рассыпающимся на составные части.
Как сейчас. Комната основательно плыла, пол плясал под ногами как
палуба. Вот ты какая, морская болезнь.
- Я не хочу даже знать, что именно он там наговорил по мотивам
репортажа - кстати, о чем был репортаж? Дайте-ка угадаю, о поимке Доктора
Моро? - дожидается кивка... кивок - большая ошибка; продолжает: - Я хочу
знать, как вы ухитрились приложить это к себе!
А действительно, как? Вот вещал наш белый айсберг прохладным
убедительным голосом, что все эти маньяки и прочие носители личностных
расстройств - имя же им легион - совершенно неинтересны. В подоснове лежит
банальная душевная лень и отсутствие доброй воли. Нет такой клепки в голове,
отсутствие которой нельзя было бы как-нибудь скомпенсировать. Если
преступник этого не сделал, значит не хотел приложить нужное усилие, других
причин нет. А при наличии минимальной воли, можно горы свернуть - да вы хоть
на себя посмотрите...
- Триста лет судебной психиатрии идут лесом... - пожал плечами Максим,
залпом допил сок и демонстративно прибавил звук: синьор Антонио мешал
слушать цветистые рассуждения позирующего перед камерой Доктора Моро,
серийного убийцы, который орудовал во Флоресте лет восемь. Три года назад у
полиции появились новые сервера - и оказалось, что в стране действует
серийщик. Il Dottore Moro - или El Doctor Moro, как прозвала его пресса.
Акция протеста успеха не возымела. Негромкий вроде бы да Монтефельтро
мастерски перекрывал мощные динамики здоровенной плазменной панели.
Разрешение у нее было посредственное, маньяк, раза в четыре больше себя
самого, расплывался и шел пятнами, а теплом тянуло - обогреватель
позавидует...
Максиму, в отличие от да Монтефельтро, криминологию преподавали - пусть
по верхам, но преподавали, и серийные убийцы в программе были тоже. Поэтому
его куда более привлекал телевизор: практика все-таки. Одно дело - слова на
бумаге, другое - живой и подвижный представитель типа.
Подвижный - и охотно делящийся опытом. Вот, даже глаза затуманились.
Понять никто не мог, зачем это ему - нервные узлы жертвам всякой химией
заливать, органы удалять или трансплантировать... это помимо всего прочего.
А ему, оказывается, просто нравилось. Рассказывает, пальцами шевелит.
Объясняет - про убожество современной скульптуры, про вызов времени. Что-то
с Доктором Моро странно. А показывают только лицо и руки, которыми он
помогает себе объяснять. Все, что ниже подбородка - стонет и плачет. Видимо,
вдохновенно билось о ботинки полиции.
- Он же все знал, - продолжает да Монтефельтро. - Только ни разу не
попытался перевести знание в действие, в поведение.
Энергичная, ритмичная речь. Так и ждешь, что синьор Антонио сейчас
начнет в такт размахивать вилкой или салфеткой. Не дождешься. На жесты