"Татьяна Апраксина. Черный Истребитель" - читать интересную книгу автора Танька долго слушала, как поют Герцог и Маршал. Их песни - странные,
непривычные, и странным образом знакомые и понятные, бросали ее в легкую дрожь. Она не знала имен авторов, этих песен, но знала, о чем эти строки. О каких войнах, космических пространствах, звездных армадах идет речь. Знала - и боялась поверить. Ее ощутимо колбасило. Танька прятала руки под ветровку, чтобы скрыть дрожащие пальцы. Герцогу, который пел и играл больше, сейчас было не до нее - он иногда косился на напряженную, вибрирующую Таньку и клал ей руку на плечо, но это не помогало. Хорошо еще, что этих песен было не так уж много. Было много смеха - ...Пламя разрывов над головой, крепка лобовая броня, Я вечный воитель с бензопилой, я герой грядущего дня! Я вечный воитель с бензопилой, санитары, держите меня... И Танька подпевала, покатываясь со смеху. А потом были солдатские песни - афганские, чеченские, и Танька с трудом давила судорожный вздох, заменявший ей слезы. ...Здесь трусов нет, нет подлецов - в тылу остались. А были, так в конце концов поразбежались. Нет пьяных на передовой. Пусть врут с надрывом. Пьяны в купели огневой, пьяны в купели огневой мы от разрывов... Пожалуй, Маршал играл лучше - профессионально, но у него был довольно высокий голос. Отлично поставленный, богатый, но... Танька не любила высоких нравился больше. Танька долго сдерживала зуд в руках. Она умела играть, петь любила, но играла редко. В основном, на всяких семейных вечеринках для приходящих в дом гостей. Там требовались бардовские песни, а их Танька недолюбливала за однообразие и палаточно-байдарочную сентиментальность. Для себя она иногда сочиняла кое-что, но показывать было некому. А тут вдруг захотелось... - Песня моя. Сразу скажу - на людях исполняется в первый раз. Так что - не стреляйте в гитариста, он лажает, как умеет... - Ты пой, пой... - усмехнулся Маршал. - Взяла гитару - значит, пой. - "Баллада о печати"... - представила песню Танька. Голос дрогнул, сбился, но после первых аккордов стало легче. А на тонкой бумаге, на чертежных столах Белоснежная птица взмывала так смело, Уходила в пике так легко и умело, И не знала про боль, и не знала про страх... Но чертеж на бумаге не мог убивать - И ложилась поверх белой птицы печать. А на тонкой бумаге, в штабах на столе Безобидно и стройно шагали отряды, Получая снаряды, а после - награды, И никто не остался лежать на земле... Но солдат на бумаге не мог убивать - |
|
|