"Татьяна Апраксина. Мир не меч " - читать интересную книгу автора

не прислушивались к мольбам. И разделились люди с берегов рек на тех, кто
знал и соблюдал закон и не мог поступать иначе, и на тех, кто забыл о законе
и не мог поступать в соответствии с ним. И была война, и за ней - другая,
и не могло быть победы; ибо не было тогда Смерти, а раны заживали быстро. Но
что проку голодному от того, что голод не прервет его жизнь, а израненному
от того, что меч противника не пронзил ему сердце? Новая битва ждет его, и
новые раны - и нет предела этому хаосу. Болью и отчаянием полнились дни
всех живущих.
Пришли тогда странные люди, и немногие узнавали в них потомков
изгнанников, и светлы были их лица. Следом же за ними шествовали Любовь,
Смерть и Долг. Ибо те, что не ведали закона, данного свыше, создали себе
свои законы и узнали Долг, родившийся из мук, что испытывает тот, кто не
ведает, как поступить, - по закону или против него. И узнали Смерть, что
приходит за тем, кто не выдержал испытания и не услышал голос Долга. И
узнали Любовь, что способна оградить двоих от Смерти, если во имя друг друга
нарушили они закон.
И учили они всех, кто хочет, новому закону, говорящему - не свыше
берется закон, но в сердцах и помыслах живущих, и рождается он из
совокупности желаний и страхов живых и, как и все живые, способен меняться.
Долг, Любовь и Смерть стояли рядом с каждым учителем и согласно кивали.
Забирала Смерть тех, кто устал от жизни, измучен ранами или не хочет нового
мира, и уводила куда-то за горы; но никто не возвращался, чтобы поведать,
что там, за горами. Поддерживал Долг тех, кто, приняв новый закон,
колебался, и была рука его тверда, как рука друга, а взгляд мудр и добр, как
взгляд матери. И ласково обнимала Любовь тех, кто решался преступить закон
ради друг друга, хотя Долг и Смерть сурово косились на нее; но смеялась
беспечная Любовь, и в смехе ее была надежда.
Мудрые же пали на колени перед Смертью, Любовью и Долгом и сказали: вот
они, трое, что некогда сотворили все сущее. Ибо устали быть всем, и поняли,
что, лишь ограничив себя самого по своей воле, можно узнать, что такое
жизнь, и, вырвав из себя, положили закон над собой. И нам надлежит сделать
так же.
И стал мир, какой мы знаем.
Он заканчивает, но я даже не замечаю этого. Перед глазами стоят картины
из легенды, заворожившей меня. Кажется, я прикоснулась к чему-то очень
важному. Сказка кажется безумной, едва ли относящейся к нашему делу, - но
есть в ней что-то. Я пока еще не понимаю что, зачем хранитель рассказал ее.
Я пойму позже, ощущаю я. Тенники умеют смотреть в будущее; мне пригодится
эта сказка. Она сложнее сказки Киры, в ней нет прямого намека. Но я рада,
что услышала ее.
- Нам пора, - говорит Кира, трясет меня за плечо.
Я встаю. С трудом стряхиваю с себя магию сказки, пытаюсь вернуться в
реальность. Это не так просто.
Хранитель, посмеиваясь, жмет мне на прощание руку - пожатие совсем не
дружеское, в нем заигрывание и недвусмысленное приглашение если не остаться
прямо сейчас, то заглядывать еще.
- Тебе не будет темно, Тэри, - ласково улыбается он.
Я вежливо благодарю, и Кира быстро уводит меня отсюда. Хранитель не
соврал - я действительно все вижу. Мне хочется спросить, как его звали, но
есть предчувствие, что этот вопрос обойдется слишком дорого. В лабиринте, не