"Татьяна Апраксина. Мир не меч " - читать интересную книгу автора

и страшно, что я могла уйти насовсем, и обидно - музыка была столь
прекрасна. Лучше нее я никогда ничего не услышу.
- Чего? - Глаза Киры расширяются на пол-лица. - Рассказывай.
Я рассказываю свой сон или не сон - из-за сна Кира не стал бы лупить
меня по лицу. Кира удивленно слушает меня, склоняет голову то к левому, то к
правому плечу.
- Значит, не все легенды врут. Есть и одна правдивая, - медленно и тихо
говорит он.
- То есть?
- Это окончательная смерть. Вот так она и выглядит, оказывается, -
тоннель, звезда, уход. Скажи, ты помнила себя?
- Да. Но как-то смутно. Осталось только самое главное.
- Значит, смерти нет, Тэри. Смерти нет! - Он обнимает меня и целует,
прижимая к себе так, как никогда, даже в самые яркие минуты близости, не
делал.
Смеется, целуя мои щеки и губы, слизывая слезы, теребит косу, тормошит
меня. Помолодевший и легкий - словно груз свалился с плеч, и радостный,
безумно радостный. Мне вдруг становится страшно.
- Кира. - Я вцепляюсь в его плечи со всей силы, пытаюсь удержать,
словно он уже уходит. - Ты только не уходи туда без меня, Кира, я тебя
умоляю! Кира!
- Не уйду. - Кира говорит серьезно, как клянется. - Я никуда без тебя
не уйду, если это будет в моей власти. Девочка моя, малая, ты даже не
представляешь, что ты для меня сделала...
Он словно пьян, я чувствую дрожь пальцев на своей спине и вижу, как
пляшут его губы, он смеется и плачет одновременно, и я тоже начинаю
смеяться - плакать я и не переставала. Это истерика, понимаю я, это я
заразилась истерикой Киры. Какой же он живой...
- Три сотни лет, Тэри... Три сотни лет здесь - Смотрители приходят и
уходят, все приходят и уходят, а я все живу и живу здесь и боюсь шагнуть за
грань - потому что не знаю, не знал, - поправляется он, - есть ли там хоть
что-то, кроме небытия. О звездном тоннеле я слышал, слышал не раз - но это
так легко списать на сказки и выдумки...
- Кира, Кира... Горе мое. - Я целую его в шею, чувствуя, как бьется под
кожей жилка.
Мы долго сидим молча, обнявшись, потом так же в обнимку идем на кухню.
Расставаться не хочется - он настолько близкий и родной, что расцепить
пальцы все равно что лишиться половины тела. Одной рукой не очень-то удобно
делать чай, но у Киры получается. Я хожу за ним как привязанная от стола к
раковине и обратно и даже в туалет к унитазу, куда он спускает старую
заварку. Мне кажется, он изменился. Я вспоминаю встрепанного
мальчишку-тенника, к боку которого Хайо приставил нож. Слишком мало общего с
Кирой, на которого смотрю я, - даже лицо изменилось, стало куда более
человеческим: черты сгладились, и не так заметны желтые глаза без белков.
Только руки остались прежними - пальцы с лишней фалангой и отливающие
металлом кончики когтей.
Я отпускаю его руку, только чтобы взять кружку. Опять зеленый чай, на
этот раз с мятой. Напиток одновременно горячий и холодящий рот. Необычно и
забавно, я делаю очередной глоток и с удовольствием выдыхаю воздух, гоняя
мятную свежесть по языку.