"Татьяна Апраксина. Мир не меч " - читать интересную книгу автораи страшно, что я могла уйти насовсем, и обидно - музыка была столь
прекрасна. Лучше нее я никогда ничего не услышу. - Чего? - Глаза Киры расширяются на пол-лица. - Рассказывай. Я рассказываю свой сон или не сон - из-за сна Кира не стал бы лупить меня по лицу. Кира удивленно слушает меня, склоняет голову то к левому, то к правому плечу. - Значит, не все легенды врут. Есть и одна правдивая, - медленно и тихо говорит он. - То есть? - Это окончательная смерть. Вот так она и выглядит, оказывается, - тоннель, звезда, уход. Скажи, ты помнила себя? - Да. Но как-то смутно. Осталось только самое главное. - Значит, смерти нет, Тэри. Смерти нет! - Он обнимает меня и целует, прижимая к себе так, как никогда, даже в самые яркие минуты близости, не делал. Смеется, целуя мои щеки и губы, слизывая слезы, теребит косу, тормошит меня. Помолодевший и легкий - словно груз свалился с плеч, и радостный, безумно радостный. Мне вдруг становится страшно. - Кира. - Я вцепляюсь в его плечи со всей силы, пытаюсь удержать, словно он уже уходит. - Ты только не уходи туда без меня, Кира, я тебя умоляю! Кира! - Не уйду. - Кира говорит серьезно, как клянется. - Я никуда без тебя не уйду, если это будет в моей власти. Девочка моя, малая, ты даже не представляешь, что ты для меня сделала... Он словно пьян, я чувствую дрожь пальцев на своей спине и вижу, как смеяться - плакать я и не переставала. Это истерика, понимаю я, это я заразилась истерикой Киры. Какой же он живой... - Три сотни лет, Тэри... Три сотни лет здесь - Смотрители приходят и уходят, все приходят и уходят, а я все живу и живу здесь и боюсь шагнуть за грань - потому что не знаю, не знал, - поправляется он, - есть ли там хоть что-то, кроме небытия. О звездном тоннеле я слышал, слышал не раз - но это так легко списать на сказки и выдумки... - Кира, Кира... Горе мое. - Я целую его в шею, чувствуя, как бьется под кожей жилка. Мы долго сидим молча, обнявшись, потом так же в обнимку идем на кухню. Расставаться не хочется - он настолько близкий и родной, что расцепить пальцы все равно что лишиться половины тела. Одной рукой не очень-то удобно делать чай, но у Киры получается. Я хожу за ним как привязанная от стола к раковине и обратно и даже в туалет к унитазу, куда он спускает старую заварку. Мне кажется, он изменился. Я вспоминаю встрепанного мальчишку-тенника, к боку которого Хайо приставил нож. Слишком мало общего с Кирой, на которого смотрю я, - даже лицо изменилось, стало куда более человеческим: черты сгладились, и не так заметны желтые глаза без белков. Только руки остались прежними - пальцы с лишней фалангой и отливающие металлом кончики когтей. Я отпускаю его руку, только чтобы взять кружку. Опять зеленый чай, на этот раз с мятой. Напиток одновременно горячий и холодящий рот. Необычно и забавно, я делаю очередной глоток и с удовольствием выдыхаю воздух, гоняя мятную свежесть по языку. |
|
|