"Алессандра Аппиано. Завтра всё наладится " - читать интересную книгу автора

пришлось прожить жизнь, постоянно пресмыкаясь и угождая, витиевато льстя и
бесстыдно унижаясь. Она демонстрировала тотальную преданность работе и
готовность отдать ей свои лучшие годы. Она не любила никого из коллег,
точнее, она всех их ненавидела, особенно после того, как узнала, что в
редакции ее прозвали жополизой экстракласса. Ребенок искупил бы все ее
грехи: мать может вести себя как подлая тварь, мать - почти святая, ей все
сходит с рук, и ее малыш будет последним, кто узнает правду. Ну почему она
не может забеременеть?! А что, если он не хочет от нее ребенка? Может, он
хочет для своей дочки другую маму: утонченную женщину со стройной, как у
манекенщицы, фигурой? Сколько же дерьма приходится глотать! А эта кошелка
Ломбарди уже строит планы: уйдет от мужа, переедет из захолустной Сиены в
Рим к Бонино... В рафинированный, шикарный Рим - центр интеллектуальной
жизни Италии. По какому праву, собственно говоря? Ладно, наплевать, главное,
что завтра он устраивает вечеринку на своей роскошной вилле, и весь цвет
Монте-Альто придет к нему посплетничать и потанцевать, а приглашение можно
получить только через Ломбарди, надо ее поторопить, а то парочка смуглых
филиппинцев в белоснежных перчатках уже сервирует к празднику стол.

Глава десятая

Лaypa приехала в редакцию: по понедельникам она забирала письма,
которые приходили в ее рубрику "Разбитые сердца". Она любила отвечать на эти
отчаянные послания; более того, это единственное, что доставляло ей
удовольствие в ее журналистской деятельности. Ей писали девушки, женщины и
бабушки: Лаура поняла, что одиночество - главное завоевание женщин в
двадцатом веке, это демократичное чувство приходило к домохозяйкам и
карьеристкам, к молодым и старым, к женам и любовницам, к красавицам и
дурнушкам. Все эти женщины рассказывали ей свои любовные истории,
рассказывали по-разному: кто-то остроумно, с иронией, а кто-то жалобно, с
горькой обидой. Некоторые из ее подруг по несчастью действительно были на
грани срыва, и, отвечая им, она чувствовала себя нужной, а потому не такой
одинокой. В эти минуты она представляла себя на месте своего психотерапевта
Грации Гуиди - женщины позитивной, смелой, решительной, всегда веселой, с
шаловливым огоньком в глазах. Эта женщина всем своим далеко не идеальным, но
гармоничным телом излучала здоровье и поэзию. Она была отличным
специалистом, большой поклонницей цветочной теории Баха и ярым противником
транквилизаторов. В ее просторном, но уютном кабинете Лаура сразу же
расслаблялась, вдыхая флюиды позитива. Жизнь налаживалась прямо на глазах.
Гуиди всегда останавливала ее, когда Лаура пыталась анализировать: к черту
анализ, зачем бесконечно переживать прошлое, переосмысливать ошибки - назад
не вернешься! Плевать на прошлое и на все постигшие нас несчастья, гораздо
важнее, насколько мы счастливы сейчас. Лаура воспринимала ее как подругу, а
не ходила к ней только чтобы выговориться. Она никогда не пошла бы к
дотошной фрейдистке: платить огромные деньги за необходимость три раза в
неделю разговаривать о себе и выяснить в конце концов, что все ее несчастья
идут от случайно подсмотренного в пятилетнем возрасте секса между
родителями. Гуиди завоевала ее сердце тем, что никогда не назначала ей
сеансов - всегда звонила Лаура, когда ей хотелось посоветоваться или
прояснить для себя что-нибудь. Часто она придумывала ответы на письма своих
читательниц во время бесед с Гуиди (к слову сказать, стоили эти беседы