"Сергей Антонов. Поддубенские частушки. Из записок землеустроителя" - читать интересную книгу автора

председателем колхоза и бригадирами, ходить по полям. Не удивительно, что я
как-то совсем забыл про поддубенские частушки и про их сочинителя.
Долго пришлось ломать голову из-за поддубенокой птицефермы. Птицеферма
эта была гордостью колхоза. Длинное здание с шиферной крышей, с паровым
отоплением и электрическим светом было построено в прошлом году на границе
поддубенских и синегорских земель. По новому землеустройству оно оказывалось
совсем не на месте, как раз посредине седьмого поля зернового севооборота.
Как ни жаль, но приходилось его переносить. Я показал Василию Степановичу
Боровому, председателю объединенного колхоза, расчеты, и скрепя сердце он
согласился.
И вот однажды, когда я был у Василия Степановича, он сказал, что ферму
уже разбирают. Я удивился. Новый план землеустройства еще не был утвержден,
и мне казалось, что председатель действует рискованно.
- Чего Ждать, - сказал Василий Степанович, заметив мое удивление, -
переиначивать так переиначивать, чтобы раз-два, и готово. Пойдем поглядим.
Ребята там горячие, наверно, уже стропила снимают.
Мы вышли в поле. Василии Степанович, бритый и стриженый
шестидесятилетний старик, на цыпочках, словно молодой, забирался вверх по
крутому размякшему откосу. Я следовал по вмятинам его следов, как по
ступенькам. Наконец показалось здание фермы. Оно стояло целехонькое. На
бревнах сидел коренастый бригадир в красной ковровой тюбетейке и человек
десять девчат. Среди них была и моя хозяйка - Люба. А рядом с Любой сидела
девушка с коротким вздернутым носом, видимо, самая младшая из всех. Колечки
белокурых волос торчали из-под ее платка. Эта девушка чем-то выделялась
среди своих подруг, и сначала я не мог понять чем. Но, приглядевшись, я
догадался: у нее были удивительно выразительные глаза - голубые глаза,
смотревшие на все вокруг с детским удивлением и радостью.
Никто не работал. Василий Степанович сдвинул брови.
- Чего это вы, Семен, уже утомились? - обратился он к бригадиру. -
Устали головами подушки подпирать?
Голубоглазая девушка взглянула на Семена, словно говоря ему: "Ну, скажи
скорей что-нибудь, а то, ох, тебе и будет!"
- Ни одна не хочет на крышу лезть, - неторопливо ответил Семен. - Жалко
им рушить.
- Что же это вы? - спросил председатель, заложив руки в карманы брюк и
медленно переводя взгляд с одной девушки на другую.
- Пошли, девчата, полезем, - сказала Люба.
- Зачем мы станем такую красоту рушить, Василий Степанович! -
пронзительно заговорила строгая Феня, заведующая птицефермой. - А курей куда
будем девать?
- Пока на новом месте ферму соберем - кур в сарай переведем.
- Неладно придумано, - заметил Семен. - Там низина, Василий Степанович,
сырость. Захворают куры туберкулезом.
Голубоглазая девушка вопросительно взглянула на председателя, и во
взгляде ее можно было прочесть: "Ведь и правда, захворают куры туберкулезом.
Как же это вы так, Василий Степанович".
- Не захворают, - сказал председатель, - не на век переводим. От силы
на неделю.
- И хорек повадится, - продолжал Семен. - Место там угрюмое, на отлете.
Хорек повадится, не уследишь.