"Сергей Антонов. Петрович" - читать интересную книгу автора

до зари с поросятками. Поросяткам таблица умноженпя ни к чему. Не нужна она
поросяткам, таблица-то умножения. - Она горько усмехнулась. - Зойкин Федька
задачку просил решить, а я и не знаю как и не помню эту задачку, ровно нам
такую задачку и не задавали. А по немецкому только и помню- "ди лампа". Это
значит "лампа". Никуда я от вас не поеду.
- Ты что же это? Согласилась, а теперь на попятный? - удивился
Столетов. - Повторяй математику. Сам проверю.
Варя шмыгнула носом и заплакала. Но пронять Столетова слезой было
невозможно. Навидался он за свою жизнь самых разных слез, и коротких, и
длинных, и женских, и мужских, и страшных - невидимых, и дешевых -
фальшивых. Он спокойно прислушался к тихому плачу и добавил:
- Поросят передашь Зое.
- Захар Петрович? - спросила Варя, глядя в сторону и жалко и криво
улыбаясь.
- Ну?
- Почему вы мной брезговаете? Слезы душили ее.
- Неужели уж я такая урода, никуда не гожусь? Легко ли, полгода в одной
избе. А вам что шайка, что я.
Изумленный Столетов смотрел на нее во все глаза.
- На улице у колодца бабы... каждое утро шуточки... Как ножом в душу.
Хоть бы за дело - не обидно бы... А замуж меня не надо... - Она нависла над
Столетовым, прижалась к его груди мокрой щекой. - Не бойтесь, родный вы
мой...
- Встань! - скомандовал Столетов. Она испуганно отпрянула.
- Ступай спать!
Она послушно пошла к себе. Ситцевая занавеска колыхнулась и застыла,
как все вокруг. Словно что-то умерло там, за занавеской, словно никого там
нету.
И постепенно, сперва тихонько, а потом все смелей и уверенней в углу
заскрипел сверчок.
- Варя! - позвал Столетов. Ответа не было.
- Варя, - повторил он еле слышно.
- А я, - так же тихо, еле слышно, будто не сказано а только подумано,
раздалось из-за занавески.
- Ты не обижайся. Занавеска не колыхалась.
- У меня жена здесь где-то... Так что не обижайся.


10

Варя дожидалась утра с ужасом. Ей было до того совестно, что она
тихонько стонала. Она просто не понимала, как теперь глядеть в глаза Захару
Петровичу, что сказать. Так бы и жила-вековала мышкой за занавеской, на свет
бы не показывалась.
Но подошло время, за окнами посветлело, пришлось одеваться, приниматься
за неотложные утренние дела: кормить поросенка, кур, носить воду, греть
кипяток, готовить.
Захар Петрович встал серьезный, с Варей не говорил и все к чему-то
прислушивался. Сам вымыл эмалированную кружку, нацедил воды для бритья и
поставил кружку на плитку. Потом приладил ремень к спинке стула и стал