"Сергей Антонов. Петрович" - читать интересную книгу автора

До Столетова бригадир второй бригады был председателем правления, и
болячка зависти к тому, что нового руководителя народ признал быстро и
называет по-старинному уважительно и ласково "Петрович", еще не засохла.
На дворе сестра Костикова сердито оттирала тряпкой городские женские
туфли.
- В избу нельзя, - сказала она, точно так же как брат, ехидно
осклабившись. - Ослепнешь.
Столетов глянул на нее вопросительно.
- Гости у нас. Голышом. Моются.
Из избы доносился плеск воды и женский говор. Жена Костикова вела речь
мягко и плавно, словно припевала, а у приезжей голос был низкий, похожий на
Людкин, но глухой и какой-то потертый.
Женщины говорили непрерывно, одновременно. И все же, если прислушаться,
получалось что-то вроде связной беседы.
- Мне рожать, а его берут, - говорила гостья. - Представляете, подложил
свинью? Болтал гадости. Про колхозы. А на допросах упирается. Не признается.
Принципиальность корчит... Он там дурачился, а меня с работы. Следователь,
симпатичный такой шатен, вызвал и предупредил: не наш человек. А я девчонка,
дура, не верила. Лезла на рожон.
- Это само собой, - говорила в это время жена Костикова. - От них вся
беда, от мужиков. У нас вон, через двор, Маруська с тремя осталась. Восемь
лет жил да вдруг, летошний год, в аккурат ей рожать, сорвался и убег. Да к
кому - к разведенке! И не загульный вроде, а вовсе очумел. Это вы верно, вся
беда от мужиков... - повторила она, хотя гостья и не упоминала об этом.
Затаив дыхание, Столетов старался расслышать в тусклом голосе знакомые
интонации, и ему казалось, иногда угадывал их. При словах "симпатичный
следователь" его словно дернуло током. Но он боялся поверить, что женщина с
тусклым голосом - его Людка, и объяснял свои фантазии тем, что думал о ней
всю ночь. Вот и мерещится.
Он собрался было отойти, успокоиться, но внезапно новая мысль оглоушила
его. Если это действительно Люда, значит Светлана... Он быстро подсчитал
годы, сложил, вычел... Так и есть. Значит, Светлана его дочь. Так
получается.
- Чепуха! - сказал он с досадой. - Вот чепуха! Солнце все так же
светило на безоблачном небе, но Столетову показалось, что стало темней. В
ушах его била кровь. Неожиданно для себя он поднялся на крыльцо и вошел в
избу.
В темных сенях было прохладно, пахло хомутами, мочалой. Он остановился
отдышаться. За дверью сквозь плавную речь Костиковой проступал глуховатый
голос:
- Есть нечего. Светка орет. Даю пустую грудь - кусается. Тоже характер.
Могла ли я воспитать такого ребенка? А теперь - тем более. Девочка в такой
дыре. Кругом уголовники, вроде вашего Петровича...
Дверь отворилась. В сени вышла худенькая женщина в длинном, до полу,
рябеньком халате и стала босой ногой нашаривать в темноте туфли. Мокрые
волосы ее были замотаны платком.
Заметив Столетова, она спросила спокойно;
- Что вы так смотрите?
- Вроде личность знакомая, - сказал он и отер пот со лба подкладкой
кепки.