"Сергей Антонов. Дело было в Пенькове" - читать интересную книгу автора

откушать чайку. Но тот отказался даже заходить в избу и поехал ночевать к
Зефирову.
Тоня вошла в горницу. Душный запах рогожи и прелой картошки охватил ее.
- Сейчас я лампу засвечу, - хлопотал дедушка. - Ты стой, я сейчас
засвечу. У нас электричество есть, да работает только до двенадцати... А
после двенадцати электричество не работает - после двенадцати добрым людям
электричество ни к чему.
Дедушка забрался на табуретку, засветил от лучины фитиль и долго
неподвижно следил, как потрескивает, набирая силу, рогатый огонек. А Тоня
смотрела на его освещенное дрожащим светом лицо, не то чтобы похудевшее, а
какое-то усохшее, на его просвечивающую местами бородку, смотрела, как он
затаив дыхание следил за огонькам, не туша лучины, чтобы, боже упаси, не
расходовать лишней спички, - и вдруг в душе ее шевельнулось чувство, похожее
на брезгливость. И долго потом вспоминала она напряженную фигуру дедушки,
освещенную бледным керосиновым светом, и укоряла себя за это невольное
чувство.
Лампа постепенно разгоралась, и Тоня оглянулась вокруг.
Вдоль длинной стены из угла в угол тянулась наглухо приделанная широкая
скамья. В углу, возле закопченных икон, стоял неудобный квадратный стол,
когда-то давно выкрашенный зеленой масляной краской. В другом углу виднелась
крашенная той же краской деревянная кровать, заваленная свернутыми
половиками, тулупами и ведрами. И под скамьей и под кроватью лежали грязные
кучи картошки. Кухня была отделена от горницы дощатой, не доходящей до
потолка перегородкой, оклеенной розовыми обоями. Шоколадные от старости
бревна стен длинно и глубоко потрескались, и в трещинах торчали черенки
ножей и вилок. Стены были голые, только на перегородке зеленовато блестело
треснутое зеркало.
Изба выглядела мрачно и показалась Тоне нежилой, похожей на большую,
давно не прибранную кладовку.
- Ну-ка, дайкось поглядеть, какая ты есть... - Дедушка слез со скамьи,
взял Тоню за плечи и подвел поближе к лампе. - Ничего, гладкая. Как на
карточке. Что не писала?
- Не знала точно - куда направят. Только сегодня в эмтээс решился этот
вопрос. Попросилась сюда, и уважили. Оформили зоотехником.
- Значит - насовсем?
- Насовсем, дедушка.
- Вон какая политика! - протянул дедушка, внимательно оглядывая Тоню.
Потом он вздохнул и пошел ставить самовар.
Тоня села на скамью и с тоской оглянулась кругом.
- А платить за тебя будут? - внезапно спросил дедушка.
- Что платить?
- Ну, квартирные, что ли. Ведь вот, к примеру, - дед вышел с лучинами в
руках, - вот, к примеру, лектор из городу когда становится на постой, от
колхоза хозяину трудодни идут.
- Я все-таки, дедушка, домой приехала, - нерешительно сказала Тоня.
- Это верно, домой, - вздохнул дед. - Не станут за тебя платить. Это
верно.
И пошел разжигать самовар.
Из-за перегородки вышла кошка, худая до того, словно ее переехала
машина, и уставилась на Тоню зелеными безумными глазами.