"Михаил Антонов. Божий Суд" - читать интересную книгу автора

молоденькими девушками, считал возможным ехать дальше. Подумаешь, полежит
мужик в салоне, тут до конечной всего ничего осталось, а они в институт
опаздывают. Надо, так и к диспетчерской на кольцо "скорая" приедет. А еще
один мужик - высокий и очкастый, в кожаной куртке и в кожаной фуражке, даже
склонился надо мной и со знанием дела пощупал меня за запястье и возле шеи.
Я почему-то сразу сообразил, что он врач, причем анестезиолог и
работает в больнице скорой помощи. Почему я так решил - не знаю.
Через несколько секунд сообразив, что у меня не только пульса нет, но и
рука подозрительно холодная, он чуть повернув мою голову и заглянув в глаза,
вздохнул и вымолвил с некоторым сожалением, что я, похоже, уже навсегда
отъездился в троллейбусах. Причем я понимал, что сожалеет он вовсе не обо
мне грешном, а о том, что из-за задержки троллейбуса у него будет меньше
времени на свидание с его дамой. Вытерев пальцы о носовой платок, медик
подхватил под руку свою спутницу- эту самую даму, весьма миловидную высокую
блондинку в красном демисезонном пальто, - и вместе с ней быстро вышел из
транспорта. Народ, стоявший вокруг меня, услыхав такое заключение, быстро
рассосался. А после того, как какой-то чудак, одетый как бомж, с лицом
явного идиота, стоявший себе до этого на задней площадке, во весь голос
пропел:
"Шел троллейбус первый номер, а в троллейбусе кто-то помер...", дурацки
захихикав над собственной шуткой, самые непонятливые сообразили, что салон
надо покидать. Тем более, что водитель - молоденькая девушка - уже опускала
штанги.
Последними, позвякивая стеклотарой в матерчатой сумке, выходили из
салона те два люмпена, что советовали вынести меня на улицу и положить там
на лавочку. Один из них, тот что пониже, сумел прихватить на память мою
кепку, незаметно сунув ее за пазуху.
Он подумывал и о том, что неплохо было бы поглядеть на то, что у меня в
карманах, но присутствие кондукторши его остановило.
Я видел все его действия и отчетливо понимал мысли, но никак не
вмешался. Мне была ясна вся тщетность этой попытки, к тому же я и сам
почему-то уже никак не ассоциировал себя с лежащим на сиденье телом.
- Ну что же, ты не так плохо выглядишь, - услышал я знакомый голос.
Обернувшись, я увидел отца.
- Привет, сын, - произнес он улыбаясь в седые усы и протягивая руку.
Я машинально протянул свою. И тут до меня дошло, что его внезапное
появление абсолютно не удивляет меня, как будто все так и должно было быть.
И то обстоятельство, что он умер пятнадцать лет назад никакой роли не
играет. Вот он стоит передо мной такой, каким я привык его видеть, даже
костюм знакомый- с медалькой участника Великой Отечественной Войны на правой
половине груди.
Пожатие рук прошло как-то странно, я не ощутил его физически, но
какое-то соприкосновение все же произошло, и понял я это по весьма
непривычному моральному удовлетворению, охватившему всего меня целиком.
- Привет, - машинально ответил я, - если я правильно понял
происходящее, то я, вроде как, того... помер?
Отец согласно кивнул головой.
- Жалко, кое-какие дела остались не доделаны. Хотя, - я прислушался к
собственным ощущениям, к удивительному покою охватившему меня, - Бог с ними.
Да и тело это мне надоело.