"Саша Антонова. Несерьезные размышления о жизни (Иронический детектив)" - читать интересную книгу автора

Мы расшаркались, проявляя небывалую учтивость, и прошли в комнату с
реверансами. Гоша путался под ногами.
- Да-а... - задумчиво протянул мужичонка. - Погоды нынче стоят
прескверные...
Он разглядывал мои апартаменты. Квартира, которая мне досталась после
родителей, была моей гордостью и печалью. Гордостью, потому что
располагалась в центре Москвы, в глубине жилого массива, среди вековых лип и
тишины. Печалью, потому что дом был дореволюционной постройки и требовал
капитального ремонта. Мне не раз предлагали продать квартиру или поменять на
современную жилплощадь, но я не соглашалась. Три комнаты с высоченными
потолками, одна из них с фонарем, кухня необъятных размеров и коридор, по
которому легко можно кататься на велосипеде - где еще найдешь такую
экзотику, а, кроме того, в этой квартире наша семья обитала с незапамятных
времен. Несколько раз наш дом хотели приобрести совместные компании с
импортными капиталами под офис, но все соседи вставали сплоченными рядами и
не отдали ни пяди жилплощади капиталистам. От посягательств отечественных
градостроителей нас охраняла мемориальная доска в честь одного из поэтов с
мировым именем.
А насчет погоды господин Галицкий был абсолютно прав. Июнь выдался на
редкость неровный. Несколько дней жары, затем ураганные грозы, похолодание и
опять жара. Все мои соседки-старушки мучились головными болями и сердечными
приступами. К подъезду частенько подъезжали машины скорой помощи. Мой
шотландский терьер, стыдно сказать, боялся грозы и прятался в самых
неожиданных местах. Последний раз он умудрился забраться в ванную, где было
замочено постельное белье. Пришлось отмывать его от стирального порошка.
Лев Бенедиктович уселся в дедушкино кресло потертой черной кожи и почти
полностью утонул в нем. Я устроилась напротив и приготовилась слушать.
- Итак, - произнес мой посетитель. - Надеюсь, Вам достоверно известно,
что на Земле стопроцентная смертность и ничто не вечно под луной!
В этом месте Галицкий изобразил скорбь, блеснул слезой и шмыгнул носом.
Из кармана он извлек носовой платок впечатляющей клетчатой расцветки и
промокнул глаза. У меня же настроение испортилось. Тетя Капа подсунула мне
страхового агента! Вот радость-то...
- И заметьте, умирают не только старики, но и молодые люди, - продолжал
он самозабвенно. - И что самое ужасное, умирают даже юные девушки!.. Да, как
это ни прискорбно, она умерла... О! моя дорогая, горячо любимая, страстно
обожаемая сестра! - тут он воздел руки к небу и задрожал щеками и
подбородком. - Мы похоронили ее на днях и остались сиротами...
О, Господи! Вымогатель-попрошайка?! Неужели, теперь эта братия
переместилась из вагонов метро в квартиры обывателей? Вот ужас-то...
Обрабатывают доверчивых людей стационарно? Как же его выпроводить?
Гоша разделял мое недоумение и досаду. Он сидел рядом с моим креслом и
принюхивался к посетителю, склонив голову набок.
- Да, горе поселилось в наших сердцах. И что самое ужасное, Эмма
Францевна осталась без компаньонки. Ей не с кем поговорить, отвести душу!
Вся надежда только на Вас. Войдите в наше положение, не откажите в милости!
Христом Богом молю!
Тут господин Галицкий сполз с кресла и бухнулся на колени. Я поджала
ноги и шарила глазами по сторонам в поисках чего-нибудь увесистого, чтобы
стукнуть его по голове и вызвать скорую помощь. Он - помешанный, причем -