"Марк Энтони. За гранью (Последняя Руна-1) " - читать интересную книгу автора

Он всегда заранее слышал приближение бури, задолго до того, как
первое, чистое, словно горный снег, дуновение коснется его лица. Сначала до
ушей его долетал глухой рокот, зарождающийся в теснинах ущелья и отдаленно
напоминающий рокот сотрясаемого штормом океана, но все же не совсем такой.
Спустя немного времени он уже мог воочию наблюдать за приближением стихии,
глядя, как волна за волной склоняются перед ней вершины деревьев на
окружающих долину склонах. Стройные ряды корабельных сосен гнулись под
порывами ветра в величавом грациозном ритме, тогда как соседствующие с ними
эспены [Эспен - разновидность тополя, ветви и листья которого приходят в
движение при малейшем порыве ветра] с кучерявыми, словно облака, кронами
начинали дрожать, меняя цвет с зеленого на серебристый и опять на зеленый.
Еще через несколько мгновений шквал добирался до заброшенных полей вокруг
города, заставляя метаться в безумном языческом танце клубки перекати-поля.
А потом ветер набрасывался на город.
Словно целый табун невидимых индейских пони проносился он по Лосиной
улице - главной магистрали Кастл-Сити. Все дальше и дальше, мимо универмага
Мак-Кея, мимо кафе "Москито", мимо пустующего здания пробирной конторы,
мимо салуна "Шахтный ствол" и потускневшего фасада выстроенного в
викторианском стиле оперного театра. Собаки начинали лаять и гоняться за
обрывками газет. Прогуливающиеся туристы поворачивались спиной и
зажмуривались, чтобы уберечь глаза от десятков миниатюрных пыльных смерчей,
взметающих с мостовой целлофан сигаретных пачек и разноцветные обертки от
жвачки. Ко всему привычные, ковбои с туристических ранчо первым делом
хватались за поля своих черных шляп, не обращая внимания на пляшущих позади
дьяволят.
Трэвис любил ветер, хотя и отдавал себе отчет, что во всем городе он
скорее всего один такой ненормальный. Он всегда любил ветер. В такие минуты
он неизменно открывал испещренную дробинами дверь салуна "Шахтный ствол",
владельцем которого имел сомнительную честь являться, и выходил на улицу,
чтобы встретить бурю лицом к лицу. Трэвис рассуждал так: невозможно узнать,
откуда прилетел сюда этот воздушный поток и что несет он на своих крыльях.
Поэтому он с удовольствием вдыхал воздух, насыщенный терпким ароматом хвои
и студеной свежестью горных ключей, нередко размышляя, кто вдыхал этот
воздух прежде, где живут эти люди, на каком языке говорят, каким богам
молятся и молятся ли вообще, какого цвета у них глаза, какие мысли и чаяния
скрываются в потаенных глубинах их зрачков?
Впервые подобное настроение овладело Уайлдером в тот момент, когда он,
совсем еще желторотый паренек, взращенный и воспитанный среди бескрайних
равнин Иллинойса, сошел с заляпанного грязью междугородного автобуса и
испытал то неповторимое ощущение причастности, которое дает Кастл-Сити. За
истекшие семь лет это чувство посещало его регулярно, причем, к удивлению и
радости самого Трэвиса, нисколько не ослабевая с годами. Встречая бурю
лицом к лицу, он всякий раз испытывал щемящее томление и ощущал странную
уверенность в том, что ему нет надобности делать выбор, поскольку для него
нет ничего невозможного.
Однако, несмотря на все свои предчувствия, Уайлдер и представить не
мог в тот промозглый серенький вечер такого же промозглого и серенького
дня, пришедшегося на мерзкий период безвременья между наполненной золотом и
синевой осенью и бодрящей морозной зимой, как скоро и круто изменится все в
жизни города и в его собственной. Позже, оглядываясь назад и уже зная, что