"Колесо в колесе" - читать интересную книгу автора (Вилсон Фрэнсис Пол)

2. МЛАДШИЙ

Двое мужчин рассеянно смотрели на суетливый космопорт внизу.

— Ну и куда ты теперь направляешься? — спросил старший, видно искренне озабоченный.

Джо Финч-младший пожал плечами:

— Да, собственно, пока не решил. Может, в какой-нибудь другой сектор.

— А как же агентство?..

— Всего только на год, Пит. КАМБ к тому же наверняка без меня обойдется. Если кто-нибудь способен позаботиться о делах, так это ты. В любом случае после гибели папы я вносил не такой уж значительный вклад.

— Нельзя же вот так просто взять, все бросить и уехать, — возразил Пакстон. — Подумай о Джозефине!

Младший положил руку ему на плечо. Они были близки — в детстве он звал его дядей Питом, а тот относился к нему по-отечески, особенно после смерти Джо-старшего.

— Слушай, ей сейчас десять. Три года после катастрофы я старался быть ей отцом и матерью. Возможно, в данный момент она ко мне чрезмерно привязана, но год потерпит. Мне стукнуло тридцать три, и я должен на время уехать, иначе никогда уже ни для кого не буду представлять ни малейшего интереса. Особенно для себя самого.

— Знаю, что у тебя на уме вертится, — серьезно кивнул Пакстон, — поэтому пойми меня правильно… не лучше ли влезть на горную вершину или что-нибудь вроде того?

Младший рассмеялся:

— Не хочу превращаться в заядлого скалолаза. Я… просто не ощущаю причастности к КАМБу, и все.

Это не мое агентство. Оно твое и папино. Я ничего не сделал для его основания и расширения. Оно просто досталось мне в руки.

— Агентство и впредь будет расти, — возразил Пакстон. — Ты можешь сыграть в его судьбе огромную роль. Фактически, знаешь, будущее КАМБа в конечном счете от тебя зависит. Если ты сейчас его бросишь, трудно сказать…

— При нынешнем положении дел, — перебил его Младший, — КАМБ с легкостью продержится десяток лет без чьей-либо помощи. Я нисколько не чувствую себя виноватым за отлучку на год.

— И что будешь делать?

— Займусь чем-нибудь… — Он протянул руку. — До свидания, Пит. Как только доберусь куда-нибудь, обязательно сообщу.

Питер Пакстон смотрел вслед сгорбленной фигуре, шаркавшей по направлению к выходу на посадку. Мужчина, проживший жизнь в тени собственного отца, единственный сын Джо Финча, старается доказать себе, что стоит этого титула. Горько видеть, как мальчик уходит, но, с другой стороны, радостно, что у него хватило на это духу. В конце концов, всего на год. Может быть, за это время он сумеет найти себя или как-нибудь смириться с собой. В любом случае в нынешнем состоянии агентству от него мало пользы.

Оба они расстались в уверенности, что это к лучшему и всего только на год, даже не подозревая, что меньше чем через год один из них будет мертв.

Младший сам точно не знал, почему остановил выбор на Джебинозе. Может быть, как-то слышал о возникшей там мелкой расовой проблеме, и эта информация, застряв в подсознании, дождалась подходящего момента, подтолкнула к планете. Возможно, его влекли перемены. На Джебинозе кое-что постепенно менялось.

История планеты представляла собой грязноватое пятнышко на ранних этапах межзвездной колонизации. В старые времена раскола во все стороны направлялись исследовательские экспедиции в поисках планет земного класса. Правительство Земли тогда разрешало свободно лететь к подходящей планете любым диссидентам, жаждущим возможности практически осуществить свое собственное представление об идеальном обществе. Подобная политика служила многим целям: земляне покидали замкнутую сферу пространства с Землей в приблизительном центре; человечество начинало утрачивать однообразие, отрываясь от целого, самостоятельно развиваясь; с плеч земной бюрократии сваливался непомерный груз — ради чего в действительности и задумывался план в целом, — когда с планеты скатертью расстелилась дорожка для чем-то недовольных землян и свободных мыслителей.

Других планет требовалось немало, перед разведывательными экспедициями стояла непростая задача. Порой они допускали небрежные промахи. Главным критерием классификации планеты как пригодной для колонизации служило отсутствие местных «разумных» видов. Никто точно не знал, что именно подразумевается под «разумными», но в основном было принято отделять разумных от неразумных по признаку изготовления орудий. В ходе бесконечных серьезных дискуссий обсуждалась допустимость использования единственного критерия для определения положения расы на интеллектуальной шкале, но эти дискуссии шли на Земле. Конкретное решение по своему усмотрению принимали разведчики, по-прежнему руководствуясь изготовлением орудий.

Впрочем, допущенная на Джебинозе промашка не имела ничего общего с интерпретацией правил. После весьма беглого обследования планету зачислили в категорию «М» (земной тип, пригодный для заселения). Колонисты искренне удивились, обнаружив, что делят ее с племенем примитивных гуманоидов.

Никто как следует не знает ранней колониальной истории Джебинозы. Высадившаяся там отколовшаяся группа состояла из третьестепенных синдикалистов, прославившихся только полной неспособностью решить проблемы колонизации. С точки зрения аборигенов, ни один ее представитель не сумел бы пережить первую зиму.

Загадочные инопланетяне ванеки были малочисленными тихими, мирными и покорными фаталистами, истово исповедовали довольно туманную религию, которая требовала гостеприимно приветствовать любых новых пришельцев. Их цивилизация достигла аграрной стадии развития, на которой они и желали остаться.

Гуманоиды с синевато-серой кожей и длинными веретенообразными руками сумели с легкостью подружиться с колонистами. И вскоре полностью их поглотили.

Феномен скрещивания людей с ванеками еще ждет объяснений. Существует масса теорий, ни одна из которых не получила общего признания. Тем не менее факт остается фактом. Колония на Джебинозе, подобно многим прочим отколовшимся колониям, была прочно забыта, пока новая Федерация не попыталась привести в порядок хаотичную миграцию человечества в разные стороны. К моменту повторного открытия Джебинозы человеческие и ванекские гены слились в однородную смесь.

Последовали новые жаркие дебаты. Одни утверждали, что после полной ассимиляции первой колонии вторичное заселение фактически будет вторжением в инопланетную культуру. Другие доказывали, что нынешние ванеки отчасти люди и поэтому имеют право на доступ к земной технологии. Кроме того, Джебиноза чрезвычайно выгодно расположена неподалеку от возникавшего в высшей степени перспективного торгового пути.

Джебинозу заселили вторично. Хотя потенциал торгового пути так и не раскрылся. Сначала со строительством космопортов и городов численность населения планеты резко выросла. Потом рост замедлился, стабилизировался, некоторые закаленные граждане перебирались вглубь, где на довольно низком технологическом уровне жили ванеки. Джебиноза была типичной средней планетой с современными городами в относительно примитивном окружении — не отсталой, но и далеко не центром межпланетной деятельности.

Племена ванеков были рассеяны по планете, главным образом в сельскохозяйственных областях. Через одну из них брел Младший, высокий, жилистый, с хорошо развитой мускулатурой на легком каркасе. Непослушные песочные волосы, закрывавшие сверху уши и вьющиеся на шее, унаследованы от матери, прямой длинный нос, голубые глаза и уверенные движения — от отца. Лицо красивое, открытое, симпатичное, готовое принять Вселенную такой, какова она есть, пока не появится основательная причина ее изменить. Плечи постоянно сгорблены, хотя это не связано с какой-либо физической аномалией. Всю жизнь ему велели держать спину ровно, но он так и не распрямился.

Со временем странствия привели его в город Данцер — крошечное местечко, центр которого составляли восемь деревянных построек, включая универмаг со столовой. По грязной центральной улице бегали взад-вперед немногочисленные наземные автомобили. По обеим сторонам от нее тянулся приподнятый деревянный тротуар. Младший нашел укромное местечко на правой стороне, сбросил рюкзак и уселся.

Путешествовал он не один день и совсем выдохся. Прислонился затылком к столбу, закрыл глаза, подставил вспотевшее лицо прохладному ветерку на просушку, придя к заключению, что находится в неплохом физическом состоянии. Кругом одни колдобины! Столь красивые издали округлые холмы оказались на поверку чистой мукой, особенно при лишней десятой доле «же». Можно было взять напрокат, а то сразу купить флитер или наземный автомобиль, от чего он отказался, теперь усомнившись в разумности собственного решения.

Когда высохла последняя капля пота, Младший снова открыл глаза и увидел мужчину средних лет, который пристально его разглядывал через дорогу. Еще немного поглазев, сошел с тротуара и направился взглянуть поближе.

— Новенький, да? — спросил он с провинциальным выговором, протянув правую руку. — Меня зовут Марвин Хебер, я в Данцере каждую собаку знаю.

Младший пожал эту самую руку — лишь слегка загрубевшую, не крестьянскую.

— Финч-младший, действительно новенький. Совсем новенький.

Хебер уселся с ним рядом, сдвинул шляпу на затылок. Лицо обветренное, красновато-коричневое до четкой границы, образованной круглым ободком от шляпных полей в двух сантиметрах выше бровей, за которой открывалась чисто-белая кожа. Сухопарый костлявый мужчина среднего роста, без нескольких зубов — для Младшего непривычное зрелище, — нынче утром, видно, забывший намазаться депилятором. Не слишком впечатляющая личность этот самый Марвин Хебер, однако по быстрому пытливому взгляду Младший догадался, что он представляет собой нечто большее, чем кажется с виду.

— Только что к нам прибыли, да?

— Нет. Просто мимо иду. Хожу по округе, глядя по сторонам.

— Видели что-нибудь интересное?

Мужчина ничуть не скрывал жгучего неуемного любопытства. Младший решил по возможности не слишком откровенничать.

— Очень много невозделанной земли.

Хебер кивнул, окинув взглядом нового знакомого.

— Если захотите устроиться, мы вам наверняка поможем найти место.

— Кто это «мы»? — спросил в свою очередь Младший.

— Фактически я. Употребляю множественное число в редакционном смысле.

Теперь Младший полностью удостоверился, что этот мужчина вовсе не тот, кем кажется. Он поспешно подыскивал следующее замечание и не успел найти — приближение странной с виду фигуры изменило ход беседы. К нему подошел старик нищий с веретенообразными руками в пыльном балахоне, выпрашивая альм. Кожа синевато-серая, черные волосы забраны назад с высокого лба и заплетены в одну косу, перекинутую через левое плечо.

Младший покопался в кармане, выудил несколько мелких монеток, бросил в протянутую низко опущенную чашку.

— Колесо в колесе, бендрет, — протянул нищий высоким гнусавым тоном и поплелся вниз по улице.

— Это ванек, да? — уточнил Младший, глядя вслед удалявшейся фигуре. — Я слышал, что их в этом районе много, а после приезда впервые вижу так близко.

— Они обычно держатся особняком, сами по себе живут, в город ходят только за покупками.

Младший не ответил, надеясь, что молчание заставит Хебера отвязаться, но тот продолжал объяснения:

— Почти все время сидят в резервации.

— Их держат в резервации?

— «Держат» — не совсем подходящее слово, мой юный друг. Прежде чем Федерация разрешила заселять планету, связались с вождями ванеков, спросили, нет ли у них возражений. Те ответили: «Колесо в колесе, бендрет». Предложили выбрать место, которое они за собой пожелали бы зарезервировать — без всяких ограничений, учтите, — те ответили: «Колесо в колесе, бендрет». Тогда изучили их кочевые маршруты, нанесли на карту и передали все эти земли в исключительное пользование ванеков. — Он хмыкнул. — Если хотите знать мое мнение, пустая трата доброй земли.

— Почему?

— Потому что они уже не кочуют. Вдобавок их не так много. Всегда было мало. Где-то пятьдесят стандартных лет назад на всей планете насчитывалось около сотни тысяч — самое большее. Сейчас численность снизилась до девяноста тысяч. И похоже, такой же останется.

— Почему они перестали кочевать?

— Смысла нет. Теперь им ничего больше делать не надо. Просто сидят, медитируют да статуэтки вырезают.

— Что?

— Вы не ослышались. Статуэтки. Только тут ни одной не увидишь. Одна городская компания скупает их на корню сразу после изготовления и распродает в качестве сувениров по всему освоенному космосу. В рекламе, по-моему, сказано: «Ручные поделки инопланетных метисов».

— Знаете, — встрепенулся Младший, — я, кажется, парочку видел в антикварных лавках.

Он смутно помнил дерево с причудливой волокнистой фактурой, затейливые фантастические резные изображения сцен и пейзажей. Помнил и ярлычки с ценами.

— Стало быть, понимаете, почему у ванеков нет финансовых проблем.

— Зачем тогда они просят милостыню? Хебер пожал плечами:

— Это как-то связано с их религией, в которой никто по-настоящему не разбирается. Попрошайничают в основном пожилые ванеки. Наверно, уходят в религию от старческого слабоумия, как и многие люди. Слышали, что он сказал, когда вы дали ему монеты? «Колесо в колесе»…

— Угу, — кивнул Младший. — И еще добавил «бендрет» или что-то вроде того.

— «Бендрет» на языке ванеков означает «господин», «госпожа». Они так ко всем обращаются. А вот «колесо в колесе» — это что-то религиозное. Согласно традиционной легенде, старый ванекский мудрец-философ с непроизносимым именем создал теорию, по которой Вселенная составлена из бесконечных колес: колесо в колесе в колесе в колесе.

— И не сильно ошибся, не так ли?

— По-моему, нет. В любом случае ему удалось связать все — я имею в виду, абсолютно все — с движением этих самых колес. Дошел до того, что на любой вопрос давал один ответ — «колесо в колесе». Довольно фаталистическая философия. Ванеки верят, что в конце концов все уладится само собой, поэтому редко предпринимают решительные действия. По их убеждению, колеса совершат полный оборот, и дела образуются без их помощи. — Хебер прервался, глубоко вздохнул, выдохнул, надув щеки. — Кстати, обратили внимание на трещины в нищенской чашке?

Младший кивнул:

— Похоже, будто ее разбили, а потом снова склеили.

— Тоже религиозная тонкость. Видите ли, тот самый старый философ явился однажды на пир — в древние времена, когда ванеки были вполне энергичной варварской расой, — и вождь устроившего угощение племени начал расспрашивать о его философии. Услыхал, разумеется, тот же самый ответ: «Колесо в колесе, бендрет». Разозлился, но сдерживал гнев, пока все не уселись за праздничный стол. Говорят, что во время еды старик философ повторил любимую фразу двести пятьдесят с лишним раз. В конце концов вождь не выдержал, схватил тяжелую глиняную чашку для салата и разбил о голову старика, убив его насмерть. С тех пор все нищенствующие ванеки носят глиняные салатные миски, которые разбивают и склеивают в знак того, что философ умер не напрасно.

Младший удивленно помотал головой:

— Кажется, весьма странный народ. Как местные земляне уживаются с ними?

Хебер на него покосился, а потом ответил:

— Одно можно сказать — уживаются. Не враждуют, но и определенно не дружат. К ванекам нелегко проникнуться тёплыми чувствами. Приходят в город, уходят, нам от этого ни жарко ни холодно. В столице кое-кто шум поднимает, будто земляне подвергают ванеков дискриминации, и, по-моему, правда полно таких случаев, хотя дискриминация на самом деле пассивная. Если подумать, большинство здешних землян не уважают ванеков просто потому, что те не нуждаются ни в каком уважении и, соответственно, не стараются его завоевать. Дело вовсе не в расовой вражде, как думают многие новички… — Он опять покосился на Младшего. — Тот факт, что ванеки частично инопланетяне, совсем ни при чем. Это отличие второстепенное. Проблемы возникают по другим поводам.

— Например? — спросил Младший, ожидаемо отвечая на реплику.

— Во-первых, в языке ванеков отсутствует местоимение первого лица единственного числа. Некоторые старые антропологи одно время считали это признаком коллективного сознания, но такой вывод был опровергнут. Суть в том, что они себя индивидуумами не представляют. Все едины в Большом Колесе. Поэтому землянам трудно в них видеть конкретную личность, а значит, и уважать эту самую личность.

— Больше того, — продолжал Хебер, — тут народу приходится здорово вкалывать. Горбатятся на земле до седьмого пота, чтоб добыть пропитание, а кругом целыми днями посиживают себе костлявые ванеки, режут свои деревяшки, сколачивают капиталы. Местные земляне не признают это достойным трудом.

— Отсюда снова отсутствие уважения, — заметил Младший.

— Конечно! Но попробуйте убедить в этом столичных законодателей! Собрались все вместе, сочинили какой-то билль против так называемой дискриминации ванеков, и, похоже, он будет принят. Только никакие законы не заставят землян с уважением относиться к ванекам, вот где корень проблемы. — Он пинком отшвырнул камень на середину дороги, демонстрируя таким образом раздражение. — Чертовы дурни в столице наверняка даже не знают, на что ванек похож! Просто стараются сделать себе имя в политике.

— Ну, — начал Младший, — равноправие…

— Равноправие — пустая болтовня! — последовал сердитый ответ. — Силой навязанное равноправие вполне может вызвать протест местных землян. Не хотелось бы мне это видеть. Нет, мистер… Финч… если не ошибаюсь?

Младший кивнул.

— Нет, мистер Финч. Если когда-нибудь в Данцере и других местах установится равноправие, его должны установить местные жители, а не столица.

Младший воздержался от комментариев. Собеседник, по его мнению, явно прав, хотя невозможно понять, то ли это его искренние убеждения, то ли повод для возражения против закона, препятствующего его расовым предрассудкам. Он отметил, что альтернативных решений Хебер не предлагает.

Хебер взглянул на солнце.

— Ну, мне пора вернуться к работе.

— А чем именно вы занимаетесь, если можно спросить?

— Представляю, так сказать, городскую власть — мэр, шериф, судья, нотариус и так далее и тому подобное. — Он улыбнулся. — Рад с вами познакомиться, мистер Финч. Надеюсь, вам у нас понравится.

— И я рад познакомиться с вами, мистер Хебер, — ответил Младший искренне, несмотря на некоторые оговорки.

Тип, разумеется, дружелюбный и словоохотливый с виду, но зачем тратить столько времени на разъяснение отношений между землянами и ванеками незнакомому человеку? Возможно, по политическим соображениям. Если удастся настроить побольше новичков против выдвинутого на голосование антидискриминационного билля, закон, возможно, удастся провалить. Какие бы цели Хебер ни преследовал, он изложил немало ценной информации.

Младший с трудом поднялся на ноги и направился к универмагу через дорогу. Прямо у него за спиной по улице проехал «лендровер». Здесь пользуются исключительно наземным транспортом — видимо, из-за чрезмерной дороговизны флитеров, эксплуатации и технического обслуживания. Хебер правду сказал о тяжелом труде земледельцев на Джебинозе и о минимальной отдаче. Сельскохозяйственные земли экономически убыточны в любом смысле. Что отчасти объясняет неприязненные отношения между землянами и ванеками. Местные земляне занимают первое место по численности, владеют технологией, частными предприятиями, а экономическое положение ванеков несравненно лучше, благодаря продаже резных статуэток. Более подходящей для вражды ситуации не придумаешь.

Младший равнодушно отнесся к проблеме. Жалко, конечно, что между двумя расами возникли трения, но, если ванеки действительно столь убежденные фаталисты, как утверждает Хебер, чего о них беспокоиться?

Он подошел к универмагу. Выставленные в центральной витрине продукты и товары в сверкающей разноцветной упаковке из пластика и металлических сплавов резко контрастировали с деревянной постройкой, потрепанной непогодой. Все дома в городе сложены вручную из местного дерева. Наверно, готовые панели слишком дорого стоят.

На дверях висела написанная от руки вывеска с именем владельца заведения — Билл Джефферс. Шагнув вперед, Младший задохнулся от разнообразных запахов. В нос ударила богатейшая смесь ароматов, начиная с жареного мяса и заканчивая удобрениями.

Глаза еще не привыкли к слабому свету внутри магазина, и он прямо в дверях с кем-то столкнулся. Прищурившись и моргая, разглядел молодого ванека, пробормотал, обращаясь к закутанной в хламиду фигуре:

— Прошу прощения, почти ничего не вижу, — и пошел дальше к стойке в дальнем конце обеденного зала, не заметив, что ванек проводил его пристальным взглядом.

— Слушаю, сэр! — взревел за прилавком брыластый медведь. Гигантские ладони упирались в прилавок, сквозь растрепанную черную бороду сверкали в улыбке белые зубы. — Чем могу служить?

— Хотелось бы перекусить. Есть у вас в меню что-нибудь?

Великан прищурился:

— Видно, вы у нас новенький. Тут вы съедите не что-нибудь, а настоящий обед: местное мясо, местную картошку и местные овощи.

— Ну, очень хорошо, — пожал Младший плечами. — Тогда подайте мне настоящий обед.

— С удовольствием. Кстати, меня зовут Билл Джефферс, — представился он, вытер о полу рубашки правую руку и протянул Младшему.

Тот ответил на рукопожатие и тоже назвался.

— Надолго к нам, мистер Финч? — полюбопытствовал Джефферс.

Младший покачал головой:

— Вряд ли. Я просто путешествую.

Ох уж эти провинциалы! Везде суют нос. Вечно расспрашивают без всякого зазрения совести, кто ты такой, надолго ли приехал. Он привык иметь дело с людьми, которые получают подобные сведения косвенным образом.

Джефферс кивнул ему, глядя мимо.

— Тебе чего?

— Поесть, бендрет, — проговорил за спиной Младшего тоненький свистящий голосок.

Оглянувшись, он очутился лицом к лицу с ванеком, с которым случайно столкнулся в дверях.

— Привет, — кивнул Младший.

— Добрый день, бендрет, — ответил ванек.

У него был легкий костяк, гладкая сероватая кожа с синим оттенком, пронзительные черные глаза, родимое пятно цвета индиго почти посередине лба, чуть левее.

— Как дела у вас нынче? — осведомился Младший в неуклюжей попытке завязать беседу.

Несмотря на многолетнюю службу в КАМБе с его безграничными связями во всем освоенном космосе, он никогда еще близко не видел инопланетянина. Хотя считалось, что почти все ванеки несут в себе следы человеческого генетического материала, в любом другом отношении это настоящие инопланетяне. И вот один из них стоит рядом, заказывая обед. Отчаянно хотелось вступить в разговор, но он никак не мог найти общую тему для обсуждения.

— В основном мы хорошо живем, — последовал ответ.

Младший обратил внимание на множественное число местоимения, вспомнив рассказы Хебера. Предлог не слишком удачный, но, возможно, поможет разговориться.

— Я слышал, что ванеки всегда говорят «мы» вместо «я», — подобострастно начал он, чувствуя себя чрезмерно дотошным туристом. — Почему?

— Так у нас принято, — равнодушно ответил ванек. — Наставники учат, что мы едины в Большом Колесе. Может быть, так и есть. Мы не знаем. Знаем только, что обязаны так говорить, и несомненно будем. У ванеков нет слова, которое обозначает одного человека.

— Очень плохо, — с полной искренностью заявил Младший и мигом пожалел об этом.

— Почему, бендрет?

Ванек наконец-то проявил определенный интерес, и Младший понял, что надо найти деликатный, но честный ответ.

— Ну, я усвоил в ходе обучения, что раса развивается благодаря действиям отдельных личностей. По-моему, ванеки прогрессируют страшно медленно. То есть, насколько я могу судить, за последние столетия вы ничего не достигли. Может быть, именно потому, что в вашем функциональном словаре отсутствует местоимение «я». Надеюсь, вы не обидитесь на такие слова.

Ванек прищурился:

— Не надо извиняться за откровенное изложение своих мыслей. Возможно…

Он вдруг замолчал — появился обед: дымящиеся груды еды на деревянных подносах. Оба заплатили за свои порции валютой Джебинозы, и Младший надеялся, что ванек пойдет за ним следом к столикам в левом углу. Но вместо этого инопланетянин повернулся и направился к двери.

— Куда вы?

— На улицу. Обедать.

— Там слишком жарко. Давайте сядем за столик.

Ванек нерешительно оглядел пустое заведение — Джефферс скрылся где-то в глубине — и без единого дальнейшего слова проследовал за Младшим к столу.

Проголодавшись, оба уселись и сразу принялись за еду. Дважды набив полный рот, Младший спросил перед третьим глотком:

— Ну, на чем мы остановились?

Ванек посмотрел на него через стол, задумчиво жуя:

— Возможно, вы правы. Некогда мы могли утверждать, что будем развиваться, сколько пожелаем. Теперь этого не скажешь. Мы, ванеки, с готовностью приняли и воспользовались благами цивилизации, которая технологически далеко превзошла нашу собственную. Никто не хотел, чтобы в нашей культуре начался застой. В любом случае дело больше в культуре, чем в технологии. У нас…

— Эй! — раздался крик с другого конца зала. — Ты что это тут делаешь?

Младший, присмотревшись, увидел за спиной ванека стоявшего за стойкой Джефферса с пылающим взглядом.

Ванек, не оглядываясь, прихватил свой подносик и заторопился к выходу. Младший смотрел ему вслед в изумленном молчании.

— Что случилось? — спросил он. — Мы беседовали…

— Мы не разрешаем никаким ванекам здесь есть, — объяснил ему Джефферс более мягким тоном.

— Почему, черт возьми?

— Потому что не разрешаем, и все! Младший, разозлившись, с трудом взял себя в руки.

— Знаете, это дьявольски оскорбительно для любого.

— Может быть. Только мы все равно не позволим ванекам обедать у нас.

— И кто же это «вы»?

— Я! — уточнил Джефферс, выйдя из-за стойки и приближаясь к столику Младшего. Двигался он с неожиданным для мужчины его габаритов изяществом. — Это мое заведение, и у меня есть полное право гнать отсюда нежеланных клиентов!

— Никто не утверждает, что у вас его нет, только… можно хоть чуточку уважать его достоинство. Хоть немножечко!

— Это гибрид!

— Проявите тогда уважение к той половинке, которую он получил от землян. Что скажете?

Джефферс прищурился:

— Вы, случайно, не из столичных бузотеров?

— Нет, — отрезал Младший, ткнув в картофельное пюре вилку и забирая поднос. — Я прибыл на планету всего пару недель назад.

— Значит, вы даже не с Джебинозы! — расхохотался Джефферс. — Инопланетянин!

— Разве не все мы инопланетяне? — бросил через плечо Младший, выходя в дверь.

Ванек спокойно доедал обед, сидя на тротуаре у заведения. Младший сел рядом, поставил поднос, но не мог есть, задыхаясь от справедливого, по его убеждению, гнева. Непривычное ощущение. Никогда еще он не испытывал такой ярости. Время от времени злился раньше, конечно, однако за тридцать с лишним лет спокойного и довольно уединенного существования ни с чем подобным близко не сталкивался. Чистая неприкрытая неудержимая злоба. Очень опасно. Надо глубоко вдохнуть, охладиться, опять обрести здравомыслие.

— Джефферс всегда так поступает? — спросил он наконец.

— Да, — кивнул ванек. — Ведь это его заведение.

— Знаю, что его, — буркнул Младший, — безусловно признаю за ним право вести дела по своему разумению, но с вами он обошелся несправедливо.

— Здесь так принято.

— Это унизительное обращение, полное неуважение к вашему личному достоинству.

Речь вновь заходит об уважении. Хебер сказал, что местные земляне нисколько не уважают ванеков. Возможно, им не за что уважать эти робкие замкнутые существа, хотя усвоенный за много лет в КАМБе образ мыслей вскипел, одним щелчком встал на место, и Младший вдруг понял, что из данцерских землян Билл Джефферс больше всех думает о ванеках.

— Мы должны изменить подобное отношение, переубедив хотя бы одного человека.

Ванек бросил на него вопросительный взгляд — и Младшего на миг поразило смысловое сходство мимики обеих рас. Любопытно… Он прогнал эту мысль. Есть дела поважнее.

— Приведите меня в свое племя, в лагерь, не знаю куда, — потребовал он. — Мы придумаем способ немножко прижать мистера Джефферса.

Имеется в виду, конечно, экономическое давление. В этой сфере члены семейства Финч чувствуют себя как дома.

Ванек вздохнул:

— Что бы вы ни задумали, ничего не получится. Старейшины никогда не согласятся на то, что может повлиять на движение Большого Колеса. Отвергнут любое ваше предложение даже не выслушав.

— Я предчувствую, что они согласятся. Кроме того, не собираюсь просить их что-нибудь делать. Напротив, попрошу кое-чего не делать.

Ванек вновь озадаченно посмотрел на него, потом пожал плечами:

— Тогда идите за мной. Я приведу вас к старейшинам. Только предупреждаю — ничего не выйдет.

Младший думал иначе. В поведении молодого ванека, имя которого, как выяснилось по дороге, примерно сводилось к буквосочетанию Рмрл, обнаружилось нечто неожиданное. В мелькнувшей в его взгляде искре, в дрогнувших губах читалось и чувствовалось, что при всей своей независимости, при всем показном равнодушии именно этот конкретный ванек остро переживает дискриминацию, которой ежедневно подвергается в городе со стороны землян. Младший насквозь его видел под тщательно замаскированным фасадом, зная, что можно и нужно что-нибудь сделать и что он на это способен.