"Николай Дмитриевич Андреев, Людмила Сергеевна Андреева. Мы были здесь " - читать интересную книгу автора

отца стали угрюмыми- они то понимали, что рушились все их планы , хотя,
конечно, и не могли даже подумать, что так все страшно и внезапно
измениться, что немцы уже в октябре оккупируют деревню, находящуюся в 41 км
от Москвы, а отец уйдет на фронт и уже больше не вернется.......
Уже в июле отец сделал кресты из газетных полос на окна для того,
чтобы во время бомбежки стекла не сыпались, не разбивались. Насколько это
помогло - я не знаю, но хорошо помню, как была первая бомбежка Москвы. И
когда немецкие самолеты возвращались, а они летели над нашей деревней, и
,видимо, не все могли сбросить бомбы на Москву, и сбросили бомбы около нас.
Первая бомба где-то около леса, в километре от нашей деревне упала, и
после мы-пацаны бегали туда искать осколки первой немецкой бомбы. Но это
было только начало, потом все стало жестче - наступила другая жизнь, жизнь
военного времени.
В 1941 году мне было 10 лет. В сентябре мы пошли в третий класс в
Горетовскую школу - это километра два, два с половиной от нашей деревни. И
сразу же после занятий ходили на поле помогать колхозникам картошку
собирать и капусту.
Отца на фронт призвали 27 августа 1941 года, хотя ему в то время было
уже 38 лет. Причем, когда его первая повестка пришла с приказом явиться в
военкомат до 27 августа, он вернулся вечером домой .Видимо, не успевали
оформить призывников. И так повторялось три раза. Утром проводим в
Химкинский военкомат, а вечером он возвращался домой. Можно только сейчас
предполагать, почему так происходило, но в четвертый раз его снова мать
собрала, и попрощался он со всеми, и ушел окончательно 27 августа 1941г. в
Химкинский военкомат.
Где-то через один- два дня отец прислал записку, что они в Клину
находятся и просил мать приехать к нему. Она поехала в Клин, и потом после
нам рассказывала, что призывники расположились недалеко от станции Клин в
какой то лощине около леса и там проходили переобмундирование. И отец
попросил, чтобы в следующий раз мать меня взяла с собой. Что он хотел
сказать мне, я не знаю, потому что в ночь, когда нам надо было утром ехать
в Клин, принесли сообщение матери, что нельзя ехать, потому что их уже в
Клину не будет. Позже от него пришла в сентябре письмо, котором было
сказано, что вот идут они по направлению к Смоленску, что у него ноги
"гудят", потому что, конечно, пехотинец он был видимо не очень хороший, у
него руки были отличные и голова, а длительные походы для него уже были
трудны. К сожалению, это письмо потом пропало в то время, когда немцы уже
были у нас. Но помню, что писал отец о том, сколько и чего им дают, сколько
километров в день проходят. Был и адрес на письме - действующая армия,
номер полка., тогда еще об этом в открытую писали на конвертах и в письмах.
И вот это письмо было потерянно и после этого сведений об отце никаких не
было
Потом, уже в 60-тых годах, я пытался искать, и нашел информацию, что в
Клину в сентябре 41 года формировались два батальона второй дивизии
народного ополчения Сталинского района города Москвы. Вот с этой второй
дивизией они пошли под Смоленск и видимо под Вязьмой попали в окружение
вместе с 32 армией. Там три армии попали в окружение и вот в этом котле
где-то погиб отец. Только 1946 получила мать извещение, что отец пропал без
вести в декабре 1941 года под Москвой и ни каких известий после не было,
хотя я наводил справки в Подольском архиве Министерства обороны.