"Габриэле д'Аннунцио. Девственная земля " - читать интересную книгу автора

Некоторое время он слушал. Потом пополз к ней по земле, словно ягуар,
крадущийся к своей добыче.
- Ага! - внезапно закричал он, с громким хохотом вскочив перед нею на
ноги. Он стоял, коренастый, загорелый, мускулистый, глаза его излучали
здоровье, смелость, любовь.
Но пастушка не испугалась; невыразимо презрительная усмешка скривила ее
губы.
- Ты что о себе воображаешь? - вызывающе спросила она.
- Ничего.
Они замолчали. Издалека доносился шумный плеск Пескары, текущей по
камням где-то за холмом, в чаще леса, под безлесной горой.
Но вся душа Тулеспре, казалось, ушла в зрачки, а зрачки устремлены были
на эту красавицу с медно-бронзовым телом.
- Пой! - вырвалось наконец у него; голос дрожал от страсти.
Фьора обернулась, ярко-алые губы ее сложились в улыбку, открывая
двойной ряд белых миндалин зубов. Она сорвала горсть свежей травы и бросила
ему в лицо с внезапным порывом желания, словно посылая страстный поцелуй. По
телу Тулеспре пробежала дрожь: он почуял запах женщины, более острый и
пьянящий, чем запах сена.

Иоццо с громким лаем носился взад и вперед по роще, сгоняя по приказу
хозяина в одну кучу разбредшихся во все стороны свиней.
Наступил вечер. Теплая дымка окутала макушки деревьев, листва дубов
отливала металлическим блеском при малейшем дуновении ветерка; стаи диких
птиц прорезали заалевшее небо и уносились вдаль. Из копей Монопелло
доносился порою густой запах асфальта. Порою же из ложбины, поросшей
можжевельником, долетали обрывки песенки, которую допевала пастушка.
Свиньи, с трудом волоча раздутые животы, стали спускаться по склону,
поросшему алым лупином в полном цвету. Тулеспре шел за ними, напевая песенку
о гвоздиках и временами прислушиваясь - не долетит ли до него хоть слабый
отзвук женского голоса. Кругом царила тишина, но в тишине этой непрерывно
возникали какие-то неясные звуки, волнами доносился перекатывающийся от
церкви к церкви дальний грустный звон колоколов. И в аромате цветущих
деревьев влюбленный Тулеспре ощущал запах женщины!
Они выбрались на большую дорогу. По краям ее уже засыпали пыльные кусты
живых изгородей. Лента дороги, смутно белевшая под лучами полной луны,
убегала вдаль.
Негромкое похрюкиванье темной движущейся массы стада, ровный,
однозвучный топот, протяжная песня возчиков, перезвон бубенцов на шеях
усталых кляч словно и не нарушали глубокой тишины этой прохладной, ароматной
лунной ночи.
Но роща Фары все же сыграла предательскую роль. На следующее утро в ней
свистели дрозды, радостно шелестели деревья, раскидывая по нежно-бирюзовому
небу лиственные узоры, бесчисленными радужными искрами сверкали капельки
недавно выпавшего дождя.
А кругом, и вдали, от вершин Петранико до масличных рощ Токко, дымились
девственные поля, обновленные солнцем.
- Эй, Фьора! - крикнул Тулеспре, завидев, как она спускается позади
своих коз по тропинке, между двумя рядами гранатовых деревьев, резвая,
словно телочка.