"Габриэле д'Аннунцио. Кошка " - читать интересную книгу автора

Габриэле д'Аннунцио

Кошка

В этот вечер Адриатика была темно-фиолетовой и прозрачной, как аметист:
на глади моря не заметно было ни белых барашков, ни хотя бы единого паруса.
Впрочем, далеко на горизонте виднелся целый рой прямых, остроконечных
парусов, словно пламенем горящих в последних лучах заката на серебристом
фоне неба под легким непрерывно изменяющимся узором облаков, казавшихся
очертаниями мавританских домов и минаретов.
Тора шла вдоль берега, между дюнами, среди водорослей и обломков,
выброшенных бурей, распевая франкавилльскую[1] песню, дикую песню, в которой
говорилось не о любви. Протянув последнюю ноту куплета, она некоторое время
молча шагала, вдыхая полуоткрытым ртом легкий солоноватый ветерок, дувший с
северо-запада, и слушая негромкий ропот прибоя да крик одинокой чайки,
пролетающей в безграничном просторе. За нею трусила сучка с опущенным
хвостом, беспрестанно останавливаясь, чтобы обнюхать очередной пучок
водорослей.
- Сюда, Оса, сюда! - звала ее Тора, похлопывая себя по ляжке, и собака
тотчас же стрелой устремлялась вперед, по песку, рыжему, как ее шерсть.
Но голос Торы услышал и Минго, который, сидя в вытащенной на берег
рыбачьей лодке, вырезал из куска пробкового дуба поплавки для сетей. Сердце
у него екнуло, ибо желтые глаза Торы, круглые, словно зрачки уснувшей рыбы,
в одно прекрасное утро пронзили его насквозь. О, это утро! Он хорошо помнил
его: стройная, высокая, вся озаренная солнцем, она ловила мелкую рыбу, стоя
в зеленой, искрящейся золотыми бликами воде... Он проехал в своем баркасе
очень близко от рыбачек, которые подняли крик. Тора смотрела вдаль, не
прикрываясь ладонью от солнца. Кто знает, - не приковало ли потом ее взгляда
острое крыло красного надутого сирокко паруса, который исчезал далеко в
море?
- Сюда, Оса, сюда! - раздался снова, теперь уже совсем вблизи, веселый,
звонкий голос, прерываемый громким лаем собаки. Минго, отбросив назад
спустившиеся на глаза волосы, выскочил из своей лодки с проворством
влюбленного ягуара.
- Тора, вы куда? - спросил он, и щеки его зарделись, как полевой мак.
Тора не ответила и даже не остановилась. Опустив голову, он двинулся
вслед за ней. Сердце его колотилось, пылкие слова застряли в горле. Он опять
слушал прерванную песню Торы, и все в нем переворачивалось от некоторых,
особенно волнующих нот, которые возникали внезапно, словно громкие всплески
волн в однозвучном рокоте прибоя.
У сосновой рощи Тора остановилась. Аромат хвои, острый, свежий,
благодатный, ударил им прямо в лицо вместе с последними отсветами заката,
пробивавшимися сквозь ветви сосен.
- Эй, Тора...
- Чего вы хотите?
- Хочу сказать вам, что все ночи напролет вижу ваши глаза и не могу
заснуть.
В словах юноши звучала страсть столь бурная, а глаза горели таким
отчаянием, что Тора даже вздрогнула.
- Уходи, уходи, - наконец вымолвила она и вместе со своей рыжей собакой