"Ирина Анненкова. Обманы зрения" - читать интересную книгу автора

музыке было все: бесконечное небо, белые пушистые облака, большие надежды и
любимые люди. Аде хотелось идти далеко-далеко, по мягкому упругому проселку,
а высоко в легком небе пели жаворонки, зовя вперед, к свету, к радости.
Это была не музыка. Это было обещание счастья.
- Мить, а что ты тут, собственно делаешь? - удивленно спросила Ада,
когда волшебный инструмент - кто это там посчитал его ветхим и
расстроенным? - замолчал, и она снова оказалась в небольшом полутемном зале
деревенского клуба. - Тебе в Консерватории самое место, а ты вон в медики
подался? Почему?
- Потому, - коротко глянул на нее музыкальный студент Конкин и снова
заиграл - уже теперь Рахманинова. По его тону отчего-то стало ясно, что
расспросы им вовсе не приветствуются.
Собственно, и теперь, когда прошло почти двадцать лет с момента их
знакомства, Ада не могла ответить на вопрос, заданный когда-то ею Мите в
стареньком клубе.

У стойки "ресепшена" Аду поджидал сюрприз. Сюрприз был под метр
девяносто ростом, в меру мускулист, в меру худощав, одет по последней
молодежной моде - умело изодранные джинсы, живописно свисающие с попы,
толстовка с капюшоном, покрытая заковыристыми картинами, "косуха" в
заклепках и развязанные высокие кроссовки. На голове - умопомрачительно
рваная бейсболка козырьком назад. Звали его Юрой, и приходился он Аде
племянником.
Своего племянника Ада любила без памяти. С тех пор, как Юрик родился,
она с удовольствием возилась с мальчишкой; сидела с ним, даже с совсем
крошечным, водила его гулять, таскала в цирк и театр. Она с радостью вновь
окунулась в прекрасный мир любимых детских книг и спектаклей.
Малыш свою молоденькую тетку обожал. Дома же у него все было очень не
просто.
Его дед, приходившийся Александру Владимировичу родным братом, погиб
довольно молодым во время каких-то загадочных испытаний - работал он в
безымянном секретном НИИ и уже дослужился до должности заведующего
лабораторией. Его вдова, женщина надменная и недобрая, осталась с
дочерью-школьницей и матерью, чьей точной копией была сама. Главным делом их
жизни стало получение всех возможных и невозможных пенсий и выплат за потерю
единственного кормильца, поильца, а также одевальца и обувальца.
При жизни Павла Владимировича семья очень даже не бедствовала. После
его гибели никогда в жизни не работавшая Нинель Петровна быстро
"почувствовала разницу".
Жить на пенсию с подрастающей дочкой и стремительно дряхлеющей матерью
было тоскливо.
О замашках супруги человека с положением приходилось забыть. Одежда и
обувь, покупаемая за дикие деньги у фарцовщиков или по блату "из-под
прилавка" с солидной переплатой, импортные духи и косметика, регулярные
визиты в Институт Красоты и парикмахерскую "Чародейка" на Калининском
проспекте, присмотренное новое колечко с сапфиром, посиделки в "Праге" с
приятельницами - все это оказалось в прошлом, причем настолько далеко, что
скоро стало казаться сладким сном.
Зато надо было искать деньги на покупку туфель дочери, ну хоть самых
завалящих - нога у девочки росла быстро. Приходилось изворачиваться и