"Александр Анисимов. Игры богов " - читать интересную книгу автора

играл на свирели.
Лумиан притих. Все происходящее с ним с момента прихода в залу он
воспринимал как-то отрывочно, цельная картина никак не желала
вырисовываться.
Лумиан помнил, как его несли сквозь туман, а в следующую секунду он
ощутил под своей спиной, ровную теплую каменную поверхность. Руки и ноги
его развели в разные стороны и сковали тяжелыми цепями так, что монах, даже
извернувшись, не смог бы вырваться. На миг на Лумиана накатил страх, но
быстро исчез, сменившись странным безразличием. Все же он принялся
кончиками пальцев ощупывать камень, к которому его столь сноровисто
приковали. Плита казалась гладкой, но монах почти тут же определил, что
камень покрывали неглубокие бороздки и ямки. Письмена.
Некоторые иероглифы он смог различить на ощупь. Наиболее часто
встречался иероглиф, обозначающий бога. Потом Лумиан опознал символы Дороги
и Силы, а также иероглиф Великого Предназначения, смысла которого
доподлинно не знал уже никто, кроме разве самих богов. Монах попытался
связать их воедино, но четкой картины не получалось. Бог, Дорога, Сила,
Предназначение...
Поразмышлять еще Лумиан не успел, поскольку музыка неожиданно смолкла
и тут же послышался голос отца Гуарама:
- Твой час пришел, брат Лумиан. Сегодня жизнь твоя изменится и душой
ты целиком и полностью примешь Незабвенного, отдав ему себя без остатка.
Райгар даст тебе часть своей силы, чтобы ты мог верно служить ему и
исполнить то, для чего предназначен. Прими Незабвенного, позволь ему войти
в тебя, и ты увидишь, как может быть прекрасен мир, когда в нем есть только
Райгар.
Навалилась тишина, и Лумиан сквозь мгновенно поредевший туман
разглядел смутные силуэты пяти колонн, стоящих вокруг каменной плиты, на
которой он возлежал. Каждую колонну венчало что-то весьма схожее с парой
шипастых крыльев; точнее рассмотреть Лумиан не смог - мешал не до конца
разошедшийся туман. А потом вдруг колонны начали вращаться, описывая вокруг
плиты широкий круг... Или же это стала крутиться сама плита вместе с
лежащим на ней монахом? На это Лумиану ответить было довольно трудно. Тело
само понимает, движется оно или стоит на месте, но сейчас Лумиану мешало
какое-то незнакомое чувствo, раньше ни разу им не испытанное. Сверху вновь
полился голос отца настоятеля, но теперь в его речи слышались непривычные
интонации. Да и говорил Гуарам на одном из древних языков, распространенных
когда-то на юге Империи, еще до сошествия Великих Змеев в поднебесный мир.
Крылья на колоннах распахнулись, и Лумиан увидел под каждым из них
широко открытый глаз. Белков почти не было, зато тонкий ободок радужки и
круглый зеленый зрачок занимал его почти весь.
Сначала пришел страх, а потом...
Боль!
Страшная, нестерпимая боль корежила его тело, вырывая руки и ноги из
сочленений, вколачивая голову в плечи и ломая позвоночник. Боль разрывала
на части каждую мышцу и перемалывала кости, обращая их в пыль. Лумиан
завопил, извиваясь, пытаясь вырваться из сковывающих его цепей, но тяжелый
маслянистый металл был непреклонен. Кричать уже не осталось сил, но Лумиан
кричал и все еще пытался вырваться из объятий ужаса. И последней его
человеческой мыслью было: