"Артем Захарович Анфиногенов. Мгновение - вечность " - читать интересную книгу автора

восточной окраине..." На долгом пути к Волге летчикам приходилось бомбить
места, где они прежде базировались. Валуйки штурмовали через месяц после
отхода. Россошь - через три недели. А хутор Манойлин - вот он, за Доном,
рукой подать... амбар, пропахший отрубями, сено в амбаре, свежего покоса,
непросохшее, шелковистое. Егошин подгребал его себе на постель - четыре дня
назад!
- Прикрытие? - требовательно спросил командир. - Не я за глотку
хватаю - немец... - Напор вражеского наступления, его темп на КП в
присутствии Егошина не обсуждался, но он, напор, был в мыслях у всех и
невольно сказывался в том, что и как говорил майор, получая боевое задание
из штаба дивизии. - В тот раз, хочу доложить, если не забыли, "ЯКи" вообще
не поднялись, бросили нас... Что ж, по-вашему, я опять должен, "ЯКов"
ожидаючи, молотить винтами, подманывать "мессеров"?.. Нема дурных, хватит!
Мне эти расследования как мертвому припарка, скажите прямо: будет
прикрытие?.. Сколько?..
Летчики, не дожидаясь, чем кончится тяжба командира, выбирались из
тесного КП на крыльцо. Вслушиваясь в гудение "юнкерсов", стороной
проходивших на Сталинград, "дед" сказал:
- Пара "ЯКов" в этом небе погоды не сделает...
Радость майора, выколотившего прикрытие, тоже невелика.
Штурмовик Ильюшина, "горбыль", или "горбатый", как его прозвали за
верблюжий выступ кабины, - хороший самолет, против танков лучшего нет, о нем
в полку песню сложили: "Жил на свете грозный "ИЛ", на заданья он ходил, -
так, кажется, напевает Авдыш, знаток авиационного фольклора. - Сзади,
спереди броня..." Броня, броня, все правильно. Сидишь в цельном кованом
коробе, как в танке. "Щварцер тод", - пишут газеты. "Черная смерть", да. Но
в полете "ИЛ" небыстр, а с хвоста беззащитен. Чтобы застукать танковую
колонну на хуторе Манойлин, "ИЛу" требуется поддержка. Ему необходимо с
воздуха прикрытие истребителей, "ЯКов", иначе "мессера" его сожрут.
Прикрытия - нет. Все наличные силы истребителей уходят на передний
край, на защиту пехоты от "юнкерсов". Для сопровождения штурмовиков остаются
слезы... юнцы, вчерашние курсанты. Теперь вот баб под Сталинград прислали.
Резервы - государственное дело, не нам решать, вот разгильдяйство
российское, бардак повсеместный, "война все спишет", - как с этим быть? "Тот
раз", неспроста поминаемый, это первый подступ к пеклу, первый вылет под
Сталинград.
Восемнадцатого августа, к вечеру, привел Егошин на фронт свой полк.
Горестно-успокоенным был он в тот предзакатный час: не опоздал. Управился в
отведенный ему жесткий срок, в спешке собирая, сколачивая номерной, при
боевом красном знамени, полк. Хватал все, что было. Летчиков-сержантов
зачислял по выправке и росту (лейтенант, сопровождавший выпускников летной
школы, запил в дороге и потерял их личные дела), матчасть с конвейера
получал на заводском дворе, с шести утра до обеда... И - по газам. Но куда,
если вдуматься, куда гнал он тридцать два экипажа, охваченных горячкой и
растянувшихся кишкой, глаза бы на них, сопливых, не глядели?! В глубинку
русскую, в приволжскую степь, где славяне коренятся издревле, одолевая и
хозар, и печенегов, и орду, и куда нога иноземца не ступала веками... А ныне
зерносовхоз "Гигант", что под Ростовом, бесславно оставленном, кормит
Германию, а войска шестой армии изготовились для удара по цехам
Сталинградского тракторного, первенца пятилетки. Вот где выпало Егошину