"Искатель. 1986. Выпуск №6" - читать интересную книгу автора4Петербургский адвокат Арсений Дмитриевич Пластов вернулся с обычного утреннего променада. Открывая дверь с медной табличкой: Пластов прошелся по кабинету, тронул корешки книг, и в это время раздался звонок. За дверью стоял хорошо одетый человек среднего роста, лет сорока — сорока пяти, с небольшой русой бородой. Он выглядел уверенным и знающим себе цену; впрочем, в его глазах адвокат уловил растерянность попавшего в беду клиента. — Меня зовут Николай Николаевич Глебов, я владелец фирмы Глебова. Вы — Арсений Дмитриевич Пластов? — Совершенно верно. Прошу. Проходя вслед за гостем в кабинет, Пластов попытался вспомнить все, что читал в последних газетах о случившемся три дня назад пожаре. Как назло, в голове вертелись лишь общие слова: «пожар на электромеханическом заводе» и «миллионный убыток». — Я весь внимание, Николай Николаевич. — Прежде всего, Арсений Дмитриевич, хотел бы надеяться, что разговор останется между нами. — Можете всецело на меня рассчитывать. Я адвокат, и этим все сказано. — Наверняка вы слышали о пожаре, случившемся на моем заводе в воскресенье. Завод сгорел, его больше не существует. Я хочу получить страховую компенсацию, но обстоятельства подсказывают: без услуг юриста мне не обойтись. В качестве вознаграждения хочу предложить вам три процента от страховой суммы. Пластов осторожно придвинул к гостю сигары — сам он не курил. Судя по поведению Глебова, дело не простое, раз речь сразу же пошла о вознаграждении. — Где вы застрахованы? В «Фениксе»? Или в «России»? — В «России». — Сумма страховки? — Полтора миллиона рублей. Пластов с огорчением поймал себя на том, что высчитывает, сколько составят три процента от полутора миллионов. Сорок пять тысяч рублей. Да, о таких суммах он давно уже и думать забыл. — Уточним: в каких случаях вы можете получить эти полтора миллиона? — В страховом соглашении написано: при полной гибели объекта. Точнее: при уничтожении 90 процентов стоимости предприятия. — И сейчас как раз тот самый случай? — Да, тот самый. Вот страховой полис… — Глебов достал из кожаной папки полис и положил на стол. — Кто обычно защищает ваши интересы? — Контора «Трояновский и Андерсен». — Сергей Игнатьевич Трояновский один из лучших адвокатов России, и вы отказываетесь от его услуг? Вряд ли кто в нашем корпусе решится перебегать дорогу такому метру. И особенно я. — Мне рекомендовали вас как смелого человека. Услышав это, Пластов с иронией подумал: «Милый господин, попали бы вы в мою шкуру». Глебов взял сигару, прикурил, сделал затяжку; после этого некоторое время сумрачно разглядывал корешки книг за спиной Пластова. — Арсений Дмитриевич, до воскресенья я был богатым человеком, у меня было интересное дело, которое я любил и в котором прекрасно разбирался. Отличные сотрудники, а главное — завод. Созданный собственными руками электромеханический завод. Я ведь не только заводчик, я инженер. Теперь же… Во-первых, пропало все — и дело, и завод. Во-вторых, у страхового общества «Россия» есть серьезные сомнения: был ли этот пожар действительно ненамеренным. — Они вас официально уведомили об этом? — Сегодня утром ко мне пришел страховой агент «России». Пока в частном порядке, но он все же предъявил доказательства, что пожар подстроен мною. — Простите, вы можете мне довериться: а на самом деле? — На самом деле я не имею к пожару никакого отношения. Не знаю, откуда и как эти доказательства попали в руки страховой компании. Но, насколько я понял, спорить с ними будет очень трудно. Приписать их появление можно только странному стечению обстоятельств, но ясно: для любого суда эти доказательства прозвучат убедительно. — Что же предлагает «Россия»? — Мне кажется, они ведут дело к тому, чтобы я добровольно отказался от страховки. — А если нет? — Точных намерений «России» я пока не знаю. Но, судя по всему, если я откажусь, они начнут процесс. Ну и — вы ведь знаете, они могут нанять для борьбы со мной лучшего адвоката России. — Глебов осторожно отложил сигару, и Пластов заметил: пальцы дрогнули. — Сразу после визита страхового агента я отправился к своему постоянному адвокату Трояновскому. Конечно, Сергей Игнатьевич уверял меня, что будет драться как лев. Но… когда я попросил Трояновского высказаться откровенно — мы ведь с ним друзья, — он сказал, что на моем месте добровольно уступил бы страховку. — Он сослался на какие-то причины? — Нет, не сослался. Но шансов выиграть процесс, как он считает, у нас почти нет. Так что… я стою перед полным фиаско. Если я не получу страховки, мне грозит позор, долговая яма. Это в лучшем случае. В худшем, если докажут преступный умысел, — каторга. Пластов подошел к окну, глянул на привычно оживленный тротуар Моховой. Дело скользкое, это чувствуется сразу, но ведь впервые за много лет он получает возможность заработать большие деньги. Причем, что самое главное, честно. — Николай Николаевич, вряд ли я помогу вам больше, чем Трояновский. И потом… если кто-то посоветовал вам прийти ко мне, он наверняка должен был сказать, что… — Пластов поймал взгляд Глебова. Тот закончил за него: — Что вы не у дел и в черных списках? Да, меня об этом предупредили. Это сделал один из помощников Трояновского, Владимир Иванович Тиргин. Кажется, вы вместе учились? — Володя Тиргин… Пай-мальчик, не хватающий звезд с неба. Что это он вдруг вспомнил? — Тиргин видел, что я в отчаянном положении. — И это все? — Думаю, у Тиргина… Как бы это сказать, особое отношение… — Глебов сделал паузу. — Ко мне. — Что же сказал Тиргин? — Он целиком согласился с Трояновским, но заметил, что есть последнее, отчаянное средство — ваша помощь. Теперь я вижу — он не ошибся. Кстати, если речь пойдет о гонораре, я мог бы увеличить вознаграждение до пяти процентов. Пластов на секунду снова повернулся к окну и невольно застыл. Внизу, у одного из подъездов, так хорошо ему знакомых, стоял невысокий человек лет тридцати пяти. Новость: Тиргин никогда не будет прятаться в подъезде просто так. Помедлив, Пластов повернулся. — Подождем о гонораре. Прежде всего я должен решить для себя, есть ли у меня, а значит, и у вас, хоть какой-то шанс. Отлично знаю: Трояновский никогда не будет ронять марку и отказываться от дела, если есть хоть какая-то надежда на успех. — Он еще раз глянул в окно. Тиргин исчез. Что было ему нужно? Непонятно. Выслеживал? Но в выслеживании Глебова для Тиргина как будто не было никакого смысла. Мелькнуло: Тиргин — ключ к Трояновскому. — Николай Николаевич, расскажите коротко о так называемых доказательствах страховой компании. — Так как Глебов колебался, Пластов добавил: — Вы понимаете, без них о деле не стоит и говорить? Владелец сгоревшего завода кивнул: — Мелких поводов, к которым компания могла бы придраться, немало, я изложу главные. Во время пожара на заводе находился один сторож, что естественно, так как был выходной день. Обычно мои сторожа всегда отлично справлялись с обязанностями. Но на этот раз сторож был, мне кажется, просто пьян. Видите ли, последние несколько лет сторожами у меня работали опытные люди, совершенно не пьющие. Дежурили они через день. Но… за пять дней до пожара одного из них, Ермилова, я уволил. Признаться, сейчас я вижу, что без всяких причин. Как говорится, этот Ермилов попал мне под горячую руку. — Из главных причин все? — Да, если не считать покупки семидесяти бочек нефти и, вара перед самым пожаром. Видите ли, нефть входит в состав изоляционного материала для проводов. Эти семьдесят бочек, годовой запас, я, как назло, принял и разместил на заводе в субботу, перед самым пожаром. — Получается, вы действительно подготовили условия для того, чтобы завод сгорел. — Получается. — Из фактов, говорящих против вас, все? — Как будто все… Естественно, имели место другие мои оплошности, скажем, отсутствие предохранительных противопожарных переборок, большое количество разбросанного по заводу прессшпана, кое-что другое, но это… нужно считать лишь дополнением. — Да, обстоятельства более чем грустные. — Пластов встал; Глебов поднялся вслед за ним. — Думаю, Трояновский прав, серьезный юрист вряд ли возьмется за это дело. В кабинете наступило неловкое молчание. — Вы мне отказываете? — Николай Николаевич, если говорить честно, да, отказываю. Глебов усмехнулся. — Что ж. Имею честь. — Подождите. — Они медленно двинулись к выходу. — Если вы дадите мне некоторое время на размышление, не исключено, что я все-таки за него возьмусь. Глебов остановился у двери, взял шляпу. — Что значит «некоторое время»? — Ну, допустим, день, два. — Что ж… У меня нет другого выхода. — Понимаю… В «России» пока ничего не говорите. Скажите: вам нужно подумать. Постарайтесь как можно дольше оттянуть момент решительного разговора. Я же… Я позвоню вам в самое ближайшее время. — Пластов щелкнул замком, приоткрыл дверь. — Скажите, кому из людей на заводе вы могли бы доверять? — Каждому. — Так не бывает. Глебов задумался, достал из кармана глянцевую тетрадку: — Возьмите, это рекламный каталог нашего завода. Там вы найдете интересующие вас адреса, телефоны, имена. Если говорить об особо доверенных, я бы назвал директора-распорядителя Гервера, начальника производства Ступака, инженеров Субботина и Вологдина. — Спасибо. — Пластов спрятал проспект, вышел вместе с Глебовым на лестничную площадку. — Значит, старого опытного сторожа вы выгнали. Откуда взялся новый? — Его по моему запросу прислала биржа труда — естественно, с рекомендациями. Я очень тщательно подхожу к отбору людей. — А где сейчас старый сторож… Ермилов, по-моему? — Так как Глебов замешкался, Пластов пояснил: — Я имею в виду, нашел ли он другую работу? — Думаю, нашел… Это был человек толковый и дельный. Сейчас я уже жалею, что выгнал его. — Но где он и что с ним, вы не знаете? — Нет. Сами понимаете, мне сейчас не до этого. — Кто мог бы указать мне его адрес? — Думаю… Думаю, это знает Гервер, директор-распорядитель. — Хорошо. О своем решении я вас уведомлю. Вернувшись в кабинет, Пластов быстро записал в блокнот: «На сегодня: Гервер, Ступак, Субботин, Вологдин». Помедлил — и добавил: «Бывш. сторож, Тиргин». Спустившись во двор с черного хода, Пластов заглянул в дворницкую. К здешнему дворнику он обращался не раз, по поручению Пластова тот ходил и в университет. — Михеич, выручи, братец? Вот тебе пятиалтынный, сходи-ка в университет? Ты ведь комнату пятикурсников знаешь? Там ночует Хржанович, попроси передать — пусть сегодня-завтра заедет ко мне. После этого Пластов поехал к Московской заставе. Пока мимо ползли дома Литейного и Владимирского проспектов, а потом Загородного и Забалканского, внимательно просмотрел рекламный проспект завода «Н. Н. Глебов и K°». Четыреста рабочих, средняя стоимость продукции триста тысяч рублей в год, традиционное производство — оборудование для силовых и осветительных станций, электромашины, небольшие генераторы; в последнее время завод стал осваивать выпуск пускорегулирующей аппаратуры. В трамвае он встал у окна на задней площадке и, проезжая место в начале Забалканского проспекта, где раньше тянулось саженей на сто предприятие Глебова, хорошо разглядел то, что осталось от бывшего электромеханического завода. Часть лежащей на земле крыши, разбросанное и покрытое копотью оборудование… Нет никакого сомнения — завода Глебова больше не существует. Трамвай шел медленно, и Пластов успел рассмотреть окружавшие заводскую территорию дома и тянувшийся слева от завода изрытый канавами и ямами, заросший кустарником пустырь. Место пожара окружало веревочное ограждение; большинство прохожих сейчас шли мимо, не задерживаясь. Трамвай остановился далеко от заводской территории, и Пластову пришлось идти пешком. Он не спеша прошел мимо пустыря, внимательно разглядывая тянущиеся вдоль бывших зародских стен рытвины, слежавшиеся глыбы, сухой выветрившийся суглинок и покрывающий его бурьян. Пустырь как пустырь, и все же Пластов подумал: если допустить, что кто-то захотел бы ночью незаметно подойти к заводу, самым удобным было бы подойти именно отсюда. Вглядевшись в непроходимые дебри кустарника, скрывающие застарелые кучи мусора, добавил: для этого надо было бы также обладать ловкостью и сноровкой. Рабочие, разбиравшие завалы, не обратили на него никакого внимания. Они выполняли указания человека в белой инженерской тужурке. Пластов коснулся шляпы: — Прошу прощения. Меня зовут Арсений Дмитриевич Пластов. Я хотел бы видеть кого-либо с завода Глебова. Я адвокат и, может быть, буду защищать интересы вашей фирмы. Человек в тужурке повернулся: — Начальник производства Федор Илларионович Ступак. Что именно вас интересует? — Все, что вы знаете о пожаре. — Завод сгорел быстро. В шесть утра в воскресенье мне позвонил Субботин, наш инженер. В половине седьмого я был на месте. Конечно, все уже сгорело. Оставалось только подсчитывать потери, чем я и занялся. С теми, кто успел подъехать. — Таких было много? — Некоторая часть рабочих, матросы. — При чем здесь матросы? — По просьбе Морского ведомства завод в последнее время выполнял некоторые заказы для флота. — Если это представляет военный секрет, вы можете не говорить, но… Мне хотелось бы знать, что это были за заказы? — Инженер Вологдин на испытательной станции модернизировал генераторы для радиостанций учебно-минного отряда. — Удалось что-то спасти? — Все самое ценное сгорело. Остался десяток пригодных к реконструкции динамо-машин, одну из них я и пытаюсь вытащить. Морякам повезло еще меньше — они обнаружили лишь три генератора с более или менее сохранившейся обмоткой. Извините, я спешу. — Ради бога, еще минуту. Чем вы можете объяснить возникновение пожара? — Думаю, могло произойти самовозгорание. Погода стояла сухая. Сторож свою вину категорически отрицает, да и поджог завода не имел для него никакого смысла. — Как будто он работал на заводе недавно? — Около недели. — Как я слышал, старого сторожа директор уволил без всяких причин? — Не знаю, но могу заверить — вряд ли, Глебов отнюдь не сумасброд. Впрочем, о причинах спросите лучше Гервера, директора-распорядителя. — Глебов сказал мне, что Гервер может указать и адрес бывшего сторожа? — Видите дом за пустошью? Не знаю, как сейчас, но раньше сторож жил там. Попробуйте спросить Ермиловых, дворник наверняка знает. — Спасибо. Последний вопрос: кому принадлежит этот участок земли? Пустующий. — Городским властям. Знаю, Николай Николаевич мечтал начать строительство нового цеха, и несколько раз заходил разговор о приобретении участка. Но каждый раз выяснялось, что сделать это по каким-то соображениям городского начальства не так просто. — Ступак развел руками, — Извините, меня ждут рабочие. Спустившись в подвал указанного Ступаком дома, Пластов долго стучал в покрытую застарелой коричневой краской дверь. Увидев в открывшейся двери небритое опухшее лицо, спросил: — Вы дворник? — Барин, извини… Горе у меня… — Дворник всхлипнул. — За что, главное? Всю голову — вдрызг… Ведь собака, она как человек… А, барин? Разве ж можно? Она ж чувствует… А ей всю голову — вдрызг… Извини уж, барин… Нету теперь Шарика… Нет… Нет сторожа нашего… Пластов попытался понять хоть что-то в этом бессвязном объяснении. Убили собаку… Сам по себе факт малопримечательный, но все же — этот дом стоит у пустыря, заводская стена рядом. Впрочем, вряд ли в таком состоянии дворник сможет что-то объяснить. — Когда убили твою собаку? — Шарика-то? — Дворник не понимал, что кто-то может всерьез этим интересоваться. — Моего-то? Да уж четвертый день, барин, четвертый пошел… В субботу, значит… — В субботу, говоришь? Как раз когда пожар был? — Д-да, барин… На воскресенье, в ночь… П-пойду, извини… — Подожди. Где живут Ермиловы? — Ермиловы — на третьем этаже, восьмая квартира… — Икнув на прощанье, дворник захлопнул дверь. Решив про себя, что с дворником надо будет поговорить, когда он протрезвеет, Пластов поднялся на третий этаж и позвонил в восьмую квартиру. Открывшая дверь женщина средних лет прищурилась, недоверчиво разглядывая его. — Что вам? Небось ошиблись, барин? — Если Ермилов здесь живет, не ошибся. — Я Ермилова, а зачем он вам? Муж мой в отъезде, уехал на заработки. — Я адвокат, может быть, я смогу чем-то помочь… — Не нужно нам помогать, мы не бедствуем… Не нужно, оставьте нас, господин хороший, оставьте… Я все сказала. — Женщина смотрела с вызовом, и Пластов понял: что-то вытянуть из нее сейчас не удастся. — До свиданья, не обессудьте. |
||||
|