"Ежи Анджеевский. Никто" - читать интересную книгу автора

середине корабельного корпуса, привязали мачту канатами и на крепких ремнях
из бычьей кожи подняли белый парус. Ветер ударил в середину паруса,
зарокотала по обе стороны киля темная, как вино, волна.
3. Толстяк - шут еще при дворе Лаэрта,[3] и его сын - тоже шут. Зовут
его Смейся-Плачь, потому что он умеет забавлять не только шутками да
прибаутками, но и замечательным плачем. Перебив с помощью Телемаха и
преданных пастухов всех женихов, Одиссей замышляет не менее жестокую кару
для вероломной челяди. Гомер сообщает, что пощадил он только певца Фемия да
глашатая Медонта, однако поэт забыл, что среди слуг, любезных сердцу
победителя Трои, был еще шут Смейся-Плачь, чуть постарше своего господина, а
в давние годы верный товарищ в юношеских похождениях, ратных упражнениях и
любовных проказах царевича. Первый, о ком подумает Одиссей, готовясь к
своему последнему странствию, будет, несомненно, Смейся-Плачь. И когда
беспощадный штиль на много дней остановит Одиссеев корабль средь морских
просторов и солнечный зной будет жечь умирающих от голода, жажды и
изнеможения, - именно он, Смейся-Плачь, должен лежать на раскаленной палубе
рядом со своим господином и другом и скончаться на несколько минут раньше.
- Миленький мой Одисик, друг мой, - прошепчет он запекшимися, беззубыми
устами, - хочется мне позабавить тебя в последний раз... Слушай внимательно
и постарайся не умереть со смеху: земля наша - просто круглый мячик, что
вращается в беспредельной вселенной!
И тут, совершенно неожиданно, неподвижный воздух начинает слегка
вибрировать. Еще немного, и вибрация эта должна превратиться в ощутимое
дуновение. Одиссей захочет что-то крикнуть, но губы его уже не могут
пошевелиться для крика. И ему лишь почудится, будто он кричит:
- Ветер! Смейся-Плачь, попутный ветер!
- Прости меня, миленький Одисик, - ответит шепотом, однако вполне
явственно Смейся-Плачь, - но я почти уверен, что сейчас умру. Отвернись, не
то смех может ускорить твою кончину. У меня-то уже нет времени отвернуться.
- Смейся-Плачь! - будет беззвучно кричать Одиссей. - Наш корабль
начинает дрожать! Ты слышишь? Ты чувствуешь? Мы плывем!
4. Повесть эту о последнем странствии Одиссея, хотя и неутомимого, но
уже изрядно утомленного и стоящего на пороге старости, следует воспринимать
совершенно так же, как слушают сны, - понимая, что все, что рассказывается,
существует по законам собственной своей реальности, связанной с жизнью, но и
независимой от нее. Своеобразный характер этой истории не должен сказываться
на ее внешней оболочке - насыщенный многозначностью и недоговоренностью, он
должен создавать особую атмосферу доверительности, которая - возможно -
необходима прежде всего самому рассказчику.
5. Смерть Пенелопы.
Он просыпался в ночной темноте на своем одиноком резном ложе, весь
потный под овечьими шкурами. Звал старую Евриклею, дочь Певсенорида Опса,
которую еще Лаэрт много лет назад купил за двадцать быков. Евриклею со
смолистою лучиной.
Он бродил по пустынному дому, присвечивая себе лучиной. Вино в глиняных
сосудах, мука в прочных, крепко сшитых шкурах, одежда в сундуках, запасы
душистого оливкового масла, драгоценности - золото, бронза, дорогие
украшения.
6. Странствия Одиссея продолжались десять лет. Троянская война -
столько же. Ну и, наверно, лет десять должно пройти с момента возвращения