"Ежи Анджеевский. Врата рая" - читать интересную книгу автора

Ежи Анджеевский

Врата рая


Сколь могуче и всеобъемлюще было религиозное воодушевление,
свидетельствует удивительный крестовый поход детей, который незадолго до
смерти Иннокентия III (1213) всколыхнул всю юго-восточную Францию и даже
некоторые немецкие области. Один пастушонок объявил, будто духи небесные
возвестили ему, что святой гроб может быть освобожден лишь невинными и
малолетними. Мальчики и девочки в возрасте от восьми до шестнадцати лет
покидали родные места, собирались толпами и устремлялись к берегам моря.
Много их погибло от истощения и лишений, многие стали добычей алчных
торговцев, которые заманивали к себе детей, а потом продавали в рабство.

Фридрих Шлоссер. "Всемирная история"

На время всеобщей исповеди прекращены были всякие песнопения, и вот
уже третий день всеобщей исповеди подходил к концу, а они все шли по
безбрежным лесам вандомского края, шли тесно сбитой толпой, и ни пенья не
было слышно, ни звона колокольчиков, только монотонное шарканье двух с
лишним тысяч ног да порой поскрипывание телег, которые замыкали поход детей,
везя тех, кто обессилел от истощения или не мог идти на немилосердно
израненных ногах, дорога посреди старой пущи, казалось, не имела ни начала,
ни конца, на исходе была уже пятая неделя с того предвечернего часа, когда
Жак из Клуа, прозванный Жаком Найденышем, а в последнее время иногда
называемый Жаком Прекрасным, покинул свой одинокий шалаш над пастбищами,
принадлежащими деревне Клуа, и сказал четырнадцати деревенским пастухам и
пастушкам: Господь всемогущий возвестил мне, чтобы, противу бездушной
слепоты рыцарей, герцогов и королей, дети христианские не оставили милостью
своей и милосердием город Иерусалим, пребывающий в руках нечестивых турок,
ибо скорее, нежели любая мощь на суше и на море, чистая вера и невинность
детей величайшие могут сотворить деяния, их было четырнадцать, отправившихся
в путь той весенней ночью, под звон колоколов и плач матерей, но теперь,
когда они углубились в лес и уже три дня как продолжалась всеобщая исповедь,
очищающая ото всяческих грехов и проступков, было их много больше тысячи,
далекое солнце равнодушно горело за пределами царства тени, влаги и тишины,
отдаленным своим сверканьем сгущая черноту могучих стволов и суков, листвы и
веток, на заре, когда свет, еще слабый и робкий, начинал медленно
возноситься над царством зелени и безмолвия, ранние птахи подымали крик в
лесной чащобе, верещали они и после наступления сумерек, а ночами, когда
дети шли, чтобы не прерывалось время исповеди, ночами, наполненными
монотонным шарканьем двух с лишним тысяч босых ног, из темноты к ним неслось
жалобное уханье филинов и беззвучно колыхались в темноте черные кресты,
образа и хоругви, сейчас близился к концу третий день всеобщей исповеди,
старый человек, который три дня исповедовал детей, был большим и грузным
мужчиной в бурой рясе монаха-минорита, пока длилась всеобщая исповедь, не
Жак, а он шел впереди, шел медленно, поступью очень усталого человека,
неуклюже припечатывая землю тяжелыми отекшими ступнями, дети поочередно,
начиная с самых младших, подходили к нему и, шагая рядом, признавались в