"Ежи Анджеевский. Врата рая" - читать интересную книгу автора

догнал и схватил за руку, мы шли молча, не глядя друг на друга, Робер
сказал: Мод, я хотела вырвать руку, но он только крепче ее сжал, я люблю
тебя, Мод, - сказал он, - и никогда не перестану любить, он шел ровным
шагом, сильный и сосредоточенный, от него веяло спокойствием, и в том, что
он говорил, были уверенность и покой, у него была теплая сильная рука, рядом
с ним я могла б ничего не бояться, я сказала шепотом, чтобы своими словами
не так больно ранить его: я не могу тебя любить, Робер, он помолчал, потом
сказал: знаю, но я тебя люблю и буду ждать до тех пор, пока и ты меня не
полюбишь, тогда я остановилась с колючей льдинкой в сердце, нет, -
воскликнула я, - я никогда не перестану его любить, уже последних коров
согнали с луга, голоса пастухов отдалялись, мы были одни в тишине и пустоте,
он не мог не почувствовать, что моя рука дрожит, идем, - сказал он, -
холодает, теперь он шел впереди, обогнав ее на какие-нибудь пять-шесть
шагов, она видела его ладную фигуру, излучающую покой и надежность, видела
его обнаженные руки и короткие темные волосы, он шел своим обычным,
спокойным и ровным шагом, не ощущая усталости, потому что настороженное
внимание, владевшее им, вытеснило усталость, он шел рядом со старым
исповедником, и впереди не было никого, только лесная просека, ставшая их
общим путем, лесная просека, поросшая травой и стиснутая громадными стенами
леса, лишь сейчас, когда впервые после ухода из Клуа он оказался один во
главе похода и никто не заслонял от него дороги, которую им предстояло
пройти, ему отчетливо представилась длинная вереница дней и ночей в их
равнодушном течении, и едва успев об этом подумать, он понял, что дни и
ночи, которыми будет отмеряться их нескончаемый путь, не принесут идущим
унылого смирения, напротив, в жару, когда над ними, лишенными даже клочка
тени, будет пылать небо, в удушливую жару, под проливным дождем и в грозу,
бушующую над беззащитным пространством, под неутишным дождем и при прочих
напастях, каких можно ждать от земли и неба этих дней и ночей, дни и ночи
эти в своем бесчисленном множестве будут преследовать их и мучить, лишь
изредка одаряя снисходительной благосклонностью, чтобы после кратких часов
покоя и облегчения вновь бросить на произвол стихий, Робер подумал о Мод, об
ее нежных ступнях и ладонях, они не беспомощны, - подумал он, - но и не так
уж сильны и не очень привычны к трудам, он подумал об ее девичьих плечах,
выглядевших и слишком нежными, и слишком слабыми, чтобы можно было оставить
их без защиты во власти зноя, ливней и гроз, и опять подумал о маленьких
девичьих ступнях Мод, шагающих по камням и пескам, по бесплодной и твердой,
выжженной жарким солнцем земле, и потом только, решительно отогнав эти
мысли, заговорил вслух: мой отец, Филип из Клуа, - мельник, мельница наша
старая, прочная и очень красивая, во всей округе другой такой не сыскать,
мой прадед был мельником, мой дед был мельником, отец мельник, и я тоже
должен был стать мельником, мне уже пятнадцать лет, и я у отца единственный
сын, старшие братья поумирали, я всегда думал, что до конца жизни буду
молоть на своей мельнице зерно и когданибудь, через много лет, мое место
займет мой сын, но наступил день, когда я вынужден был покинуть отца, хотя
он стар и нуждается в помощи, не хотелось мне быть плохим сыном, но пришлось
стать из любви к девушке по имени Мод, дочке кузнеца Симона из Клуа, я
поступил так, как поступил, отец, иначе я поступить не мог, потому что
больше всего на свете люблю Мод, я люблю ее, хотя она меня не любит, она
хрупкая и нежная, у нее маленькие нежные ступни, уже сейчас, хотя мы всего
лишь пятую неделю в пути, я вижу в ее глазах усталость, кто бы оберегал ее