"Александр Андрюхин. Семя титана" - читать интересную книгу автора

девчонка. А была такой светлой.
- Вы с ней разговаривали?
- Можно сказать, нет. Перекинулись парой слов. Она спросила:
"Воронович у себя?" Я ответил: "Уже два часа, как тебя ждет". И все. Она
сразу побежала наверх. Ну а как выбежала, я даже не заметил. Услышал
только, что хлопнула дверь. Выглядываю в окно и вижу: бежит вся бледная,
только туфельки сверкают...
- Ясно. Откуда у вас её домашний телефон?
- Случайно сохранился, - отвел глаза охранник. - Как-то раз она
приходила к Натану Сигизмундовичу, а его не было. Вот она и оставила свой
домашний телефон для него...
В последнее верилось с трудом. "Уж если так ей приспичило, она могла
оставить телефон в секретариате, но никак не у вахтера", - подумал
полковник и отпустил охранника домой. После разговора с ним у Батурина
сложилось впечатление, что сторож не очень доброжелательно настроен к
Вороновичу, но весьма сочувственно относится к его юной любовнице.
Дверь кабинета завотделом была опечатана. Прежде чем сорвать пломбу и
войти, следователь обошел весь этаж. Коридор тянулся по всей длине здания,
загибаясь и дробясь на всевозможные закутки. Он был почти полностью
захламлен старой мебелью и списанной оргтехникой. Однако ни стремянки, ни
лестницы среди этого мебельного хлама обнаружить не удалось. Впрочем,
внимание Батурина привлек легкий столик, стоящий неподалеку от кабинета
покойного.
Когда кабинет Вороновича открыли, следователь, ещё не войдя в него,
почувствовал, что следов уже не найти. Невооруженным взглядом было видно,
что опера прошлись табуном, затоптав сапогами полы и смахнув со стеллажей
пожелтевшие листы, когда вынимали из петли тело. Полковник внимательно
осмотрел отдел. Теоретически он был просторным, однако на две трети завален
кипами бумаг и папок. Рукописи лежали на обоих стеллажах, на полу, на
подоконнике и на столе. Многие из них покоились в нераспечатанных
конвертах, и не было никакой надежды, что их когда-нибудь вскроют.
Девяносто процентов стихов в этом помещении находилось под внушительным
слоем пыли. Было видно, что до них никогда не доберется рука редактора.
Вообще этот отдел больше напоминал склеп.
Следователь пристально осмотрел потолки. Они действительно были
высокими. На железном крюке в потолке висела пожелтевшая от времени люстра
с тремя рожками. С неё свисала тонкая капроновая петля. Веревка была
накинута на крюк, а конец её привязан к медной ручке двери. В принципе
можно было обойтись без стремянки. Если на стол поставить стул, то вполне
можно накинуть веревку на крючок и со стула.
Полковник подошел к громоздкому столу с зеленым сукном и впился
взглядом в резные ножки. То, что его не двигали лет тридцать, мог увидеть и
слепой. За это время паркет на полу дважды покрывали лаком, а стол
оставался на месте. Он уже почти врос в полы этого кабинета. Нет, его точно
не трогали. Да одному человеку это и не под силу сделать.
Пришлось позвонить завхозу и спросить про стремянку. Завхоз ответил,
что таковая имеется, в кладовке на четвертом этаже. Кладовку он не открывал
полгода, но если у гражданина следователя есть желание на неё взглянуть, то
он откроет и охотно покажет стремянку. Батурин ответил, что желание
взглянуть на стремянку у него есть, но это он сделает чуть позже.