"Пол Андерсон. Последние из могикан" - читать интересную книгу автора

антиамериканской практики, но было уже поздно, никто ни в чем не был
заинтересован. Это происходило исподволь, постепенно, вы понимаете... но
наконец произошло, и я считаю, что сейчас мы счастливее, чем раньше.
- Нелепо! Смехотворно! - воскликнул Миллер. - Капитализм
обанкротился, как предвидел Маркс, еще двести лет назад. Но его тлетворное
влияние виновато в том, что вместо продвижения вперед по пути
коллективизма вы отступили назад и стали мелкими крестьянами.
- Пожалуйста, - протянул Мэр. Было видно, что он расстроен, и я
подумал, что "крестьяне" - не Свободнорожденные. - Давайте немного споем,
это гораздо приятнее.
Приличия требовали, чтобы Миллер - как гость - пел первым. Он
поднялся и дрожащим голосом выдал нечто о каком-то парне по имени Джо
Хилл. Мелодия привлекала, но даже мне, девятилетнему мальчишке, было ясно,
что стихи весьма слабые. Детская А-Б-В-Г-схема, ни единой мужской рифмы
или двойной метафоры. К тому же кого может тронуть происшедшее с каким-то
мелким бродягой, когда есть прекрасные охотничьи песни и эпические поэмы о
межпланетных путешествиях? Я вздохнул с облегчением, когда следом поднялся
Энди и показал всем, что такое настоящее пение и хорошо поставленный
мужской голос.
Позвали к ужину. Я соскользнул с Дерева и нашел поблизости свободное
место. Камрад Миллер и Дядюшка Джим сердито смотрели друг на друга через
стол, но ни словом не обменялись во время трапезы. А у людей, когда они
поняли, что Миллер провел почти всю свою жизнь в мертвом городе, интерес к
нему почти исчез. Все ждали, когда начнутся танцы и игры.
Энди сидел рядом с Миллером, но не потому, что он очень того хотел, а
потому, что пришедший был его гостем.
Коммунист вздохнул и поднялся.
- Вы все мне очень понравились, - сказал он.
- А я думал, что мы все - выродки капитализма, - усмехнулся Дядюшка
Джим.
- Человек, вот кто интересует меня, где бы и в каких условиях он ни
жил! - ответил Миллер.
Голос Дядюшки Джима стал громче, трость взмыла вверх.
- Человек! Ты претендуешь на заботу о человеке, ты, который только и
делал, что убивал и повергал в рабство?!
- Ох, да прекрати, Джим, - сказал Энди. - Все это происходило в
стародавние времена. Кого это трогает сейчас, спустя столько лет?
- Меня! - Дядюшка Джим перешел на крик. Он посмотрел на Миллера и
подошел к нему на негнущихся ногах, расставив руки-клешни. - Они убили
моего отца! Люди умирали десятками тысяч ради воображаемого идеала. А ты
говоришь, что вас это не трогает! Целая проклятая страна перестала
существовать!..
Я стоял под деревом, удобно опершись рукой о холодную шершавую кору.
Я был немного испуган, потому как не понимал многого. В конце концов, что
это такое, чего мы должны так страстно желать?
- Вот как! И это говоришь ты, подхалим, холуй толстобрюхий! -
выкрикнул Миллер. - Это ты заставлял людей надрываться, ты спускал с них
по три шкуры! Это ты убивал рабочий люд, а их сыновей загонял в ваши
чертовы профсоюзы! И... и... что ты можешь сказать о мексиканских пеонах?
Энди попытался было встать между ними, но Миллер стукнул его по