"Лора Андронова. Подняться на башню " - читать интересную книгу автораи привычным движением перерезала пуповину. Малышка не кричала, только
тихонько вздыхала и смотрела по сторонам сияющими глазами. Монахиня опустилась на стул, коснулась пальцами детского лобика и тут же вскочила. Ее вытянутое лицо побелело. - Чистая, - прошептала она и дрожащими руками завернула Ойну в пеленку. Потом сорвала с себя заляпанный белый халат и выбежала в коридор. - Чистая! Чистая! - закричала Минья, поднимая девочку над головой. - Радуйтесь, сестры! Матерь послала нам свое чадо! Позовите настоятельницу! Захлопали двери, послышались возбужденные голоса, смех. Минью окружили десятки монахинь, к маленькой Ойне потянулось множество рук. Служительницы, прибежавшие позже, становились на цыпочки, чтобы разглядеть личико новорожденной. - Зорюшка ясная, - с придыханием сказал кто-то. Сестры согласно заахали. За спиной Миньи, в лазарете, послышалось сдавленное хихиканье, сменившееся стоном. Никто не обернулся. Ущербная рассудком пьянчужка - мать Ойны - провела ладонями по окровавленному животу, сжалась в комочек, прячась от рвущейся изнутри боли, всхлипнула и умерла. Воспитывалась Ойна в монастырском приюте, и поначалу ее жизнь ничем не отличалась от жизни брошенных родней сверстниц. Она вставала с зарей, помогала накрыть столы в трапезной, завтракала, вместе со старшими послушницами убирала и мыла посуду. После молитвы начинались уроки: сирот учили грамоте, основам арифметики и географии. Время между обедом и ужином посвящалось уборке, уходу за садом, шитью и вязанию - девочек с самого раннего возраста приучали к труду. Только когда Ойне исполнилось шесть лет, нее с благоговением, внимательно прислушивались к ее словам. Шалости, за которые других послушниц безжалостно бы выпороли, сходили ей с рук. Накануне своего седьмого дня рождения разыгравшаяся Ойна уронила старинную вазу керамской работы, подаренную монастырю самим генералом Рубелианом. Ваза с грохотом упала, осколки разлетелись по комнате, и куст синих роз осел в быстро растекавшуюся лужу. Метелочка для смахивания пыли выскользнула из рук, девочка застыла на месте и зажмурилась, надеясь, что ваза каким-то чудом снова окажется целой. Чуда не случилось, и Ойна бросилась к шкафу за тряпкой. На глаза набежали слезы, мешавшие толком рассмотреть сложенные на полках стопки полотенец и простыней. "Когда Мрийка порвала занавески в приемной, ее посадили в сарай, на хлеб и воду, а Тиру заперли в чулане, в темноте, - думала она. - Только бы никто не зашел! Только бы никто не зашел!" Вынув из ящика старенькую штопаную скатерть, Ойна насухо протерла пол, и только начала собирать осколки, как краем глаза увидела, что дверь приоткрывается. На пороге стояли настоятельница Самния и ее помощница. Ойна съежилась, желая сделаться совсем маленькой и прозрачной, молясь, чтобы высокие сестры не заметили сжавшуюся в углу воспитанницу. - Это Чистая, - услышала она. - Надо же, генеральскую вазу разбила. Мать Самния вздохнула: - Что ж, пусть пока резвится. Подумаешь - ваза. Не пороть же малышку из-за этого? Пусть играет, милостью Амны. Сестры тихо прикрыли за собой дверь и удалились. Ойна опустилась на пол, пытаясь осознать услышанное. Чистая? Святая, |
|
|