"Лора Андронова. Игра " - читать интересную книгу автора

бумажных листков. В основном тут были распечатки каких-то немецких и
французских текстов, но кое-где мелькали зеленоватые тетрадные страницы,
исписанные ее собственным узким почерком. "Leiser Tanz unsichtbarer
Schatten...", - невольно прочитала она и вздохнула.
Всю свою сознательную жизнь Ив сочиняла стихи. Когда она была маленькой
девочкой с золотыми косичками, ее неуклюжие творения восхищали окружающих.
- Какая талантливая кроха, - ворковала очередная слезливо настроенная
дамочка, - Поэтесса растет.
Но чем взрослее становилась Ив, тем большее неодобрение вызывало ее
увлечение стихосложением.
- Это не профессия! Не профессия! - кричал отец, - Кому нужны твои
сонеты?
Устав противится всеобщему давлению, Ив поступила в университет и через
пять лет вышла из его стен дипломированным специалистом по немецкому языку и
литературе. Но по-прежнему стоило ей погрузиться в себя, как тут же вокруг
нее начинали виться ритмичные фразы, то жесткие, то - нежно-задумчивые.
Фразы настойчиво сплетались в призывно и чарующе звенящие цепочки, требующие
немедленно, безотлагательно перенести себя на бумагу. Коллеги и знакомые
считали Ив особой со странностями - мгновение назад оживленно болтавшая
девушка могла вдруг резко замолчать и, беззвучно шевеля губами, впериться в
пространство отсутвующим взором. Впрочем, оживленно болтала она довольно
редко, предпочитая скорее слушать, нежели говорить.
Обитала Ив в мансарде одного из домов старого города, доставшейся ей в
наследство от троюродной бабушки.
- Там очень хорошо сочиняется, - объясняла Ив родителям, - витает дух
старины.
Однако, проживание в мансарде, казавшееся ей поначалу столь
романтичным, на поверку оказалось довольно тягостным: осенью протекала
крыша, зимой приходилось покупать дрова и топить коптящую буржуйку, весной
почему-то начинали плесневеть стены. Летом было почти хорошо, если не
считать многочисленных тараканов, набегавших неведомо откуда.
С работой тоже не было все в порядке. Поначалу в школе, куда Ив попала
по распределению, ее встретили радостно:
- Милочка! Вы к нам очень вовремя! Очень! - восклицала представительная
директриса, - Подрастающее поколение именно сейчас, на пороге широчайших
возможностей, начинает придавать огромное значение иностранным языкам! Они
тяну-тся! Тянутся к знанию!
Ив имела глупость поверить директрисе, однако, первые же уроки
расставили все по своим местам. Подрастающему поколению не было никакого
дела ни до диалогов веселых берлинцев, ни до зубодробительной немецкой
грамматики, ни до загадочного Зюскинда. Здоровенные юнцы и юницы шумно
переговаривались, перебрасывались записками, хохотали и даже пытались
слушать радио, предполагая, что молодая учительница едва ли сможет им
помешать. На перемене к Ив подошел широплечий подросток, значившися в
журнале как Виталий Чирский и, покровительственно глядя на нее сверху вниз,
посоветовал:
- Вы бы это. Того. С немецким-то. Фашистский язык ведь. Кто ж его
учить-то будет?
- Все будут, - хмуро ответила Ив, хотя и испытывала по этому поводу
определенные сомнения.