"Леонид Андреев. Gaudeamus " - читать интересную книгу автора

Всю Москву обойди, такой торговли нету. Я раз одного только видел, да и то
маленького, не более как спичечная коробка.
Ст. студент. А все-таки видели?
Капитон(уклончиво). Да так, нестоющее рассказывать... Чертей продаешь!
Ну и студент, ну и развязный же студент! Он у нас тоже в номерах стоял, да
недолго настоял - поперли. Раков он жалеет!
Ст. студент. Раков? Почему же именно раков?
Капитон. А у них, говорит, глаза сзаду посажены, и ежели его не
пожалеть, так сам он себя пожалеть не может. Купил это раз корзину раков, ну
совсем живых, как есть черных, ну совсем живых? И для хорошего, думаете,
дела купил? Как же, от него жди. Вдруг жалко стало, в слезу вдарило: пускай,
говорит, ползают не иначе, как мы. А у рака какое понятие? Его пустили, он и
пополз скрозь все номера. Околоточного звали, скандал был... (Совсем
мрачно.) Только протокола написать не могли: не знали, как начать. Каторги
ему мало, вот он какой!
Ст. студент(смеясь). Ну, а как по-вашему, Капитон: я веселый студент
или нет?
Капитон. Вы-то? Да ничего себе, веселый. Только какой же вы студент?
Разве такие студенты бывают? Таких студентов не бывает, хоть всю Москву
обойди.
Ст. студент(возмущенно). Ну Что вы, Капитон! Как это глупо! Учиться
никогда не поздно, было бы только настоящее желание. Хм! Вы, действительно,
какой-то мрачный пессимист, Капитон.
Капитон. Это как хотите. Но только таких студентов не бывает.
Ст. студент(расстроенно). Ну хорошо, хорошо! У меня 37 и 4, и у меня
нет охоты выслушивать ваши глупости... Постойте: как будете ложиться, спину
придите мне растереть.
Капитон. Не умею я этого.
Ст. студент. Глупости! Я вам покажу.
Капитон. Не умею я этого.
Угрюмо выходит. Старый Студент сердито раскладывает лекарства, вздыхает
и, надев пенсне, раскрывает последнюю, только что написанную страницу
дневника. Читает вслух, первые слова неуверенным голосом:
"8 декабря (откашливается), 8 декабря, вечер. Что такое молодость, как
не весенняя песнь души, раскрывающей объятия солнцу... (что-то поправляет и
читает громко и вдохновенно) раскрывающей свои объятия солнцу? Стихийно
волнуется моя душа, и на крыльях фантазии уношусь я в заоблачные страны
Любви и Красоты, казалось, уже навсегда закрытые для моих взоров. Как пылкий
юноша, с пренебрежением отталкивающий книги, так как в себе самом он носит
все богатство и красоту жизни, я уже не читаю, а пишу, творю, мечтаю"... Э,
нехорошо, стихами выходит. (Поправляет.) "Я уже не читаю, а пишу, творю и
отдаюсь мечтам. И как это ни удивительно (как бы засмеялись мои сибирские
сослуживцы!), у меня открылось что-то вроде литературного таланта; правда,
пока я ограничиваюсь только этим дневником, но впереди задумано кое-что и
посерьезнее". Да, посерьезнее! (Снимает пенсне и смотрит мечтательно. И
читает дальше другим, сдержанным голосом, намекающим на тайну:) "С того
памятного дня (мешала выходить простуда, я выбежал тогда без калош) я больше
не видел Де Ша. Пробовал писать ей и, признаться, уже написал письмо, но не
решаюсь отослать: какая-то наивная, почти мальчишеская робость связывает
волю. Любит ли она Те? Тогда, на мой по этому поводу вопрос, она решительно